“Одна из причин, по которой я даю это тебе, заключается в том, что я доверяю тебе не делать этого больше, чем любому из моих Больших Уродливых друзей”, - ответил Йигер. “Я ошибаюсь?”
“Нет”, - твердо сказал Страха. Он снова опустил глаза. “Духами прошлых императоров я клянусь и в этом”. Он сделал паузу и лукаво повел глазной башенкой. “Сколько проблем я бы доставил, если бы сделал это?”
Йигер рассмеялся. Он полагался на то, что Страха не имел этого в виду. Но его собственный голос был серьезен, когда он ответил: “Больше, чем вы можете себе представить, командир корабля. Даже если вы умножите это воображение на десять, это больше, чем вы можете себе представить ”. Он снова рассмеялся. “И это, вероятно, соблазняет вас открыть это больше, чем все остальное, что я сказал”.
“На самом деле, так и есть”, - ответил Страх. Что было у Йигера в конверте, который он сейчас держал в своей чешуйчатой руке? Что бы это ни было, судя по тому, как он говорил, это было даже важнее, чем его воспитание детенышей Расы, как будто они были Большими Уродцами. Страхе стало интересно, было ли это каким-то чисто тосевитским делом или также связанным с Расой, которую он мог бы выяснить. Он мог…
“Как я уже сказал, я доверяю тебе”, - сказал ему Йигер.
“Ты можешь”. Страха имел в виду именно это. “Я спрячу этот конверт, буду хранить его в безопасности и не открою, как ты требуешь”. Он рассмеялся. “Но я буду продолжать гадать, что в нем содержится”.
Сэм Йигер кивнул. “Достаточно справедливо”.
Когда зазвонил телефон, Вячеслав Молотов испугался, что это маршал Жуков. С тех пор как немцы и ящеры начали воевать, Жуков звонил чаще, чем Молотов действительно хотел его слушать. Ведущий солдат Советского Союза полагал, что война вблизи границы выдвинула его на передний план, и Молотов был не в том положении, чтобы противоречить ему.
Но секретарь Молотова заговорил с некоторым волнением: “Товарищ Генеральный секретарь, у меня на линии Пауль Шмидт”.
“Германский посол, Петр Максимович?” Сказал Молотов. “Соедините его, во что бы то ни стало”. Он подождал, затем обратился к Шмидту: “И что я могу для вас сделать сегодня, ваше превосходительство?”
“Могу я, пожалуйста, увидеться с вами, как только смогу связаться с Кремлем?” Спросил Шмидт. “Я бы предпочел не вести свои дела по ненадежно защищенным проводам”.
“Во что бы то ни стало, приезжайте. Я увижу вас”, - ответил Молотов. Он задавался вопросом, были ли его провода ненадежными, слушал ли их Жуков. Вероятно, рассудил он, но все равно позвонил маршалу, как только закончил разговор с немцем. Без предисловий он сказал: “Шмидт уже на пути сюда”.
“Он сказал, для чего?”
“Нет. Он сказал, что расскажет мне, когда доберется сюда”.
“Хорошо. Держите меня в курсе”. Жуков повесил трубку.
Молотов приказал поставить пироги и булочки с мясной начинкой и специями рядом с самоваром в углу кабинета, куда он пошел, чтобы дождаться Шмидта. Он никогда не имел никакого отношения к нацистским боссам этого человека, но любил его так же, как и любого другого.
После рукопожатий и вежливых приветствий, последовавших за прибытием немецкого посла, Шмидт выпил чаю и съел одну из булочек. Молотов терпеливо ждал. Шмидт промокнул губы льняной салфеткой, затем, поморщившись, сказал: “Товарищ Генеральный секретарь, я хотел бы, чтобы вы использовали свои добрые услуги, чтобы помочь Великогерманскому рейху положить конец вражде с расой”.
“А”. Молотов думал, что это может быть так. Он не был уверен, надеялся ли он, что это может быть так. Ему было бы совсем не жаль, если бы немцы и Ящеры еще немного поколотили друг друга. Может быть, нацисты больше не могли колотить. Деликатно сказал Молотов: “Вы понимаете, это может повлечь за собой переговоры о капитуляции”.
Шмидт кивнул. “Да, я понимаю это. Генерал Дорнбергер, занявший пост фюрера, тоже это понимает”.
“Я понимаю”. Судя по брифингам, которые Молотов получил от ГРУ, Дорнбергер действительно был способным, разумным человеком. Но брифинги объясняли не все. “Как генерал Дорнбергер пережил нападение Расы на Пенемюнде?”
“Мы знали, что Раса нападет там, и укрепили наши убежища, чтобы противостоять худшему, что, по нашему мнению, они могли сделать”, - ответил Шмидт. “Там наша инженерия оказалась адекватной”. Он склонил голову. Молотов подумал, не следовало ли ему предложить водку вместе с чаем. Собравшись с духом, Шмидт продолжил: “Но мы не предполагали, что ящеры нанесут столько сильных ударов по Рейху”.