Молотову пришлось скрыть гримасу. Хотя Раса ничего не знала о диалектике, она мыслила в долгосрочной перспективе. Прежде чем Молотов успел что-либо сказать, это сделал Пауль Шмидт: “У вас достаточно солдат, чтобы разместить гарнизон на другой земле, полной людей, которые вас ненавидят? У вас достаточно проблем с удержанием в основном неиндустриализированных районов мира, которыми вы управляете. Насколько трудно было бы вам также оккупировать рейх? Насколько дорого это будет стоить? И как долго вам придется это делать?”
“Еще раз, убедительные доводы”. Молотов не хотел выглядеть защитником Германии, но он также не хотел, чтобы война продолжалась.
И Квик, на этот раз, не отказался сразу. Вместо этого он сказал: “Если вы сохраните независимость, она обязательно будет ограничена. Мы ограничим ваши вооруженные силы и разместим инспекторов в вашей не-империи, чтобы убедиться, что вы не пытаетесь тайно превысить установленные нами ограничения ”.
“Генерал Дорнбергер примет такие ограничения”, - сразу же сказал Шмидт. “Германия знала о них в прошлом”.
И Германия тоже обошла их стороной, Молотов знал. В 1920-е годы между Германией и Советским Союзом существовало большое тайное сотрудничество, от которого они оба получали выгоду. Он задавался вопросом, попытается ли новый фюрер повторить историю. На этот раз, как он предполагал, это будет сложнее. У Англии и Франции не хватало воли заставить Германию очень долго соблюдать ограничения Версальского договора. У ящеров было гораздо больше терпения.
Затем Квик доказал, что Раса в конце концов была готова к этому торгу, поскольку он сказал: “Если Рейх хочет оставаться независимым от Расы, тогда мы также будем настаивать на том, чтобы регион вашей не-империи, известный как Франция, стал независимым - я бы сказал, независимым еще раз - от Рейха” .
Шмидт выглядел так, словно надкусил яблоко и обнаружил половинку червяка. Молотов сказал: “При данных обстоятельствах это не кажется мне необоснованной просьбой”.
“Нет, это не помогло бы, не так ли?” Пробормотал Шмидт. Возрожденная Франция ослабила Германию в отношении СССР, а также в отношении Расы.
“Это не просьба”, - сказал Квик. “Это требование. Это минимальное требование”.
Все еще хмурясь, Пауль Шмидт сказал: “Я верю, что новый фюрер примет это”.
“Далее, - сказал Квик, - Рейху будет запрещено владеть оружием из взрывчатых металлов и системами доставки ракет. Рейху также будут запрещены полеты на околоземную орбиту или в другие регионы солнечной системы Тосев-3”.
“Вы оставляете нам очень мало”, - с горечью сказал Шмидт.
“Вы заслуживаете очень немногого после того ущерба, который вы нам причинили”, - ответил посол Расы в Советском Союзе. “Многие среди нас думают, что мы чрезмерно щедры, позволяя вам вообще что-либо. Вы можете сохранить эту урезанную роль, или вы можете сражаться дальше. После того, как все вы будете мертвы, оккупация Рейха не должна быть сложной ”.
Молотов добавил: “Я не знаю, прислушается ли новый фюрер рейха к моим взглядам, но я думаю, что с его стороны было бы мудро принять эти условия. Ты веришь, что он получит лучшие, если продолжит сражаться?”
Шмидт вряд ли мог показаться более несчастным. “Если мы действительно примем их, мы перейдем из первоклассной державы в державу второго или третьего класса”.
“И если ты не примешь их, что с тобой случится?” - парировал Квик. “Ты будешь полностью уничтожен, и какого рода власть ты сохранишь после этого?" Нет. Рейх превратится в пустую яичную скорлупу, которую раздавят ногами”.
“Мне придется проконсультироваться с генералом Дорнбергером, прежде чем окончательно принять эти условия”, - сказал посол Германии.
“Консультируйтесь быстро”, - предупредил Квик. “Каждое мгновение промедления приведет к еще большему ущербу для вашей не-империи и может привести к более жестким условиям”.
“Могу я воспользоваться вашими удобствами, товарищ Генеральный секретарь?” Спросил Шмидт.
“Вы можете”, - ответил Молотов. “Я надеюсь, что ваши усилия увенчаются успехом”. Когда Шмидт ушел, Молотов повернулся к Ящеру и его переводчику. “Возьмите еще прохладительных напитков, если хотите”. Квик изобразил отрицательный жест рукой. Поляк, который переводил для него, ел так, как будто завтра еда и питье будут запрещены. Ему не было жаль видеть Германию в замешательстве - нет, ни капельки.