Снаружи слышался топот ног уходящих стражников. Может быть, и несносный бородач ушел вместе с ними?
В комнатах не ощущалось запустения. Стены не обветшали, выглядели ухоженными, даже нарядными, украшенные откуда-то взятыми старинными картинками (может быть, из Дома до неба?). На полу лежали самодельные вязаные половики с изображением сказочных птиц вроде петуха или лебедя.
Пока мать хлопотала по хозяйству, Эльма вымыла стол из древнейшего толстого дерева, на котором были сделаны углубления (вместо вышедшей из употребления посуды). Большое углубление во главе стола предназначалось погибшему отцу, другие, поменьше, — членам его семьи, но не гостям: обычай принимать друзей за столом уже давным-давно ушел в прошлое.
В глубине каждого углубления имелось отверстие, заткнутое деревянной пробкой. Когда «чаша» вымывалась, вода спускалась в глиняный кувшин под столом. В эти чистые углубления и собиралась мать разливать приготовленную ею похлебку из рыбы и грибов (хорошо, если не из крыс!).
И вдруг она увидела, что Эльма в отчаянии, положив руки на стол, уронила на них голову. Ее светлые, распущенные волосы не закрывали бронзы рук.
Она рыдала.
Мать не стала разливать похлебку и осторожно подошла к Эльме.
— Не обидела ли мать Анда красавицу с того берега, назвав ее своей дочерью? У нее ведь на том берегу есть своя мать. Сердцем мать Анда поймет Эльму, поймет.
Эльма подняла заплаканные глаза.
— Мать Эльмы — вождь племени вешних! Я не о том плачу, потому что все равно убегу к ней. И Анд, если он настоящий мужчина, поможет.
— Анд настоящий мужчина, — с гордостью подтвердила его мать.
«Настоящий мужчина» нашелся только сказать:
— Эльма устала и давно ничего не ела. Мать варит очень вкусную похлебку.
— Так о чем же горюет красавица? — допытывалась мать.
— О звездном мальчике. Слова гнусного стража не выходят из головы.
— Чем же расстроил Эльму этот подонок?
— Он… он сказал, что с мальчика тоже сдерут кожу… — едва выговорила Эльма и снова заплакала.
— Это за что же ребенка? — возмутилась мать.
— За то же, что и остальных — за то, что они наши предки.
— Какой же он предок! — резонно возразила мать.
— Конечно, такой малыш не может быть ничьим предком, — сквозь слезы согласилась Эльма.
— Тем более что он родился не на Земле, а на другой планете, — вставил Анд.
Эльма с надеждой посмотрела на него сразу высохшими глазами.
— Значит, его нельзя считать «ненавистным предком»? — спросила она.
— Конечно нельзя! — заверил Анд.
— Если бы ваш вождь что-либо разумел! Если бы ему кто-нибудь мог разъяснить очевидное! — горячо заговорила Эльма, умоляюще глядя на Анда.
Анд покачал головой.
— Я только одного человека знаю, который может убедить Урун-Буруна.
— Жреца? — выпалила Эльма.
— Кроме Жреца. — И Анд посмотрел на мать, занятую разливанием похлебки в углубления на столе.
Она молча раздала деревянные ложки, очевидно, доставшиеся ей от прапрадедов, потому что они не были синими, как вся нынешняя растительность.
— Мудрость приходит после еды, — глубокомысленно заметила мать.
Некоторое время все ели молча. Голод, пройденные расстояния и волнения наконец дали себя знать.
Мать, подперев рукой полную щеку, с любовью наблюдала за уплетающими похлебку молодыми людьми.
— Владеть логикой убеждения важнее, чем управляться с дубиной, — заметила наконец Эльма, кладя ложку.
— Да разве нашего Урун-Буруна можно в чем-то убедить? — вздохнул Анд и внимательно посмотрел на мать. — Вот чего понять не могу, так это снисходительности его к сыну твоему, мать. Не схватили его за встречу с вешнянкой в Доме до неба, более того, послали первым плыть во время набега, а потом… после бегства с вешнянкой, доставили в дом матери, очевидно, чтобы вразумила она их…
— Вразумлять надо не нас, а вождя. И если вождь так благоволит к Анду, будь тот настоящим мужчиной, он отстоял бы несчастных предков-пленников и уж во всяком случае ни в чем не повинного мальчика с другой планеты, — опять горячо произнесла Эльма.
— Легче течение реки остановить опущенной в воду ладонью, чем заставить вождя не послушать Жреца, — повторил Анд когда-то уже сказанное и с особым значением посмотрел на мать.
— Знаю, — внезапно заговорила и она, — знаю, что имеет в виду Анд. Куда отлучилась мать после того, как застал Жрец в Доме до неба сына с вешнянкой?
Анд опустил глаза.
— Да, мать отлучалась недолго после той ночи. Эльма настороженно вглядывалась и в мать и в сына.