Луренц Вогт, человек сердечный и приятный, всегда был готов прийти на помощь. Во время оккупации он был яростным противником Квислинга и часто рисковал оказаться арестованным из-за своих неосторожных высказываний. И в первую очередь не немцами, а норвежской полицией Юнаса Ли{68}. Несколько раз он приглашал меня к себе в контору, чтобы узнать, что мне, по его мнению, должно было быть известно о намерениях НС, а так же о моих личных связях с министрами Квислинга и тому подобном. Ничего важного я ему сообщить не мог, но прекрасно понимал, что он проявляет осторожность. Не знаю, прослушивались ли в ту пору телефонные разговоры, но во время наших с ним разговоров он всегда прикрывал телефонный аппарат пледом. Когда его арестовали и судили, он отказался от всякой помощи. При моем знакомстве с Юнасом Ли я наверняка мог бы помочь Луренцу, но он считал, что война скоро кончится. Тем не менее, он через Иду попросил меня достать выписку из решения суда, и это оказалось несложно.
Луренц Вогт был смелый человек. Он горячо протестовал против судебных преследований, которые происходили в Норвегии после войны. В одной своей статье он писал, что Норвегия по числу предателей, безусловно, занимает первое место среди всех стран Европы. По отношению к количеству населения у нас было в десять раз больше предателей, чем в Дании, Голландии и Бельгии. Это поразительное, но никем не опровергнутое сообщение наверняка доставило ему много неприятностей.
Характер и твердость. Иногда мне везло, и я встречал в людях эти черты, и я с удовлетворением хочу это отметить. Так что мое «жизнеописание» скорее будет касаться их, а не их антиподов.
Беспорядочные вспоминания. Мне было пятнадцать лет, когда я приехал в Эурдал в Валдресе. Отца с матерью беспокоило мое здоровье, я был длинный, худой, и у меня был плохой аппетит. Отец, незыблемо веривший в целебный воздух Валдреса, телеграфировал своему другу Эрику Фрюденлюнду и просил его найти для меня местечко в Эурдале. Когда отцу что-то приходило в голову, он старался как можно скорее это осуществить. Письмо шло бы слишком долго, телефонов он никогда не любил — оставался телеграф.
В Эурдале я прожил три года и закончил там среднюю школу. Мама сама отвезла меня туда, как и в первый раз, когда она проводила своего семилетнего сына в школу в Вогснесе, подумал я. Именно она, с детских лет и до юности, руководила мной на пути к тем немногим книжным знаниям, которые я получил, но которых мне вполне хватило. Благодаря ей я получил и хорошую основу для языков, которыми впоследствии овладел.
Эти три года в Валдресе — счастливейшее время в моей жизни, несмотря на то, что сначала мне было, конечно, нелегко. Я получил письмо от отца:
«29 августа 1927.
Хочется написать тебе несколько слов, поговорить немного с тобой. Я понимаю, что тебе трудновато сразу приступить к занятиям в школе, но через некоторое время ты привыкнешь, вот увидишь. Дело не в том, что у тебя не хватает способностей, твои способности во многом превосходят способности других детей, просто ты очень слаб, и это не твоя вина, ты с самого детства был слабый мальчик. Детским играм с другими мальчиками ты предпочитал одинокие прогулки, мечты и размышления наедине с самим собой. Пойми, это вовсе не лень и не расхлябанность, просто ты так устроен. Очень возможно, что эта твоя склонность к мечтательности и замкнутости в себе со временем пойдут тебе на пользу. Если бы со мной самим не происходило то же самое, я бы не смог сделать ту работу, которую сделал. В том-то все и дело, что мы должны работать. Сейчас ты еще слишком слаб, и первое, что ты должен сделать, это преодолеть свою слабость, сначала понемножку, а потом будет получаться лучше и лучше. Просыпаясь утром, не валяйся в постели, не прислушивайся, где у тебя болит, помни о своей ответственности и скажи себе, что ты должен встать. И принимайся за уроки, потому что работать необходимо. Когда я был молодым парнем, мне пришлось работать на строительстве дороги у нас дома, мне этого совсем не хотелось, да-да, еще меньше, чем тебе ходить в школу, но мне нужно было на что-то жить.