Дело в том, что двойников эстрадных звёзд можно было выписать тут же в городе, в любом филиале, а за учёными необходимо было лететь аж на сам Питомник – в филиалах, в связи с мизерным спросом, их копий в наличии не было.
Вот так Иван Семёнович неожиданно оказался на самой что ни на есть периферии.
Сама командировка была рутинной – сопровождать экспонаты из Инкубатора на Предприятие и обратно было довольно просто: несмотря на фотографическое сходство, разум копий оставался на уровне сознания ребёнка. Только в отличие от детей, они не капризничали, не канючили, не пропадали на ровном месте, а полностью подчинялись приказам сопровождающего. Их искусственного интеллекта хватало, конечно, на выполнение каких-то простых заданий, они могли сыграть театральную постановку, спеть песню или побыть экзотическим антуражем на празднике, но и только. Впрочем, большего от них и не требовалось, для этого их и «приглашали». А для Душкина главным было не забыть их вовремя покормить и вернуть без опоздания, за просрочку аренды полагалась пеня.
Сейчас Иван Семёнович стоял почти голый (из одежды на нём были только семейные трусы и носки) на вращающейся платформе в пустом помещении с белыми, обитыми мягким материалом стенами, и прислушивался к утробному гулу моторов, поворачивающих круг. Медсестра велела ему не шевелиться во время процедуры, хотя, как назло, у Душкина отчаянно зачесался нос, но, боясь всё испортить, он не двигался и продолжал страдать, стараясь дышать через рот.
В самом конце процесса дезинфекции Иван Семёнович почувствовал кратковременное головокружение. Будто миллиард тоненьких иголочек на секунду воткнули ему в мозг, мир перед глазами поплыл, подкатила лёгкая тошнота. Но дурнота почти сразу ушла, не оставив никаких неприятных последствий. Вращающийся круг остановился. И селектор голосом медсестры сообщил, что можно одеваться. Душкин облегчённо вздохнул и пошёл к выходу из капсулы.
***
– Вот неплохой экземпляр, – сказал Игорь, указывая на окошечко в двери камеры. Иван Семёнович послушно прислонился лицом к стеклу и посмотрел внутрь.
Этот Альберт Эйнштейн, пожалуй, больше всего подходил и по возрасту, и по экстерьеру к тому изображению, который сотрудники привыкли видеть в учебниках и фильмах. Сейчас великий учёный сидел за столом и увлечённо собирал детскую разноцветную пирамидку из колечек.
С Нильсом Бором определились достаточно быстро. Их было всего два в Инкубаторе. Один совсем юный, поэтому как вариант отпал сразу. Выбрали того, который постарше. А вот с Эйнштейном пришлось помучаться. Они с пресс-секретарём перебрали уже с пяток вариантов, но Иван Семёнович в последний момент всё время находил какой-нибудь внешний дефект.
Душкин внимательно всматривался в очередной экспонат, но в этот раз, кажется, копия была без изъянов.
– Пожалуй, я возьму, – сказал, наконец, Душкин, отлепляясь от стекла. – Не настолько уж это принципиально!
– Прекрасно, просто прекрасно, отличный выбор, – похвалил гостя Игорь. – Можно оформлять?
– Думаю, да, нам ещё надо успеть в порт.
– Я понял, – кивнул пресс-секретарь. – Тогда пройдите в комнату для переговоров, я приведу туда ваших контрагентов, чтобы вы смогли познакомиться.
– Гм… Но, разве… – Иван Семёнович несколько растерялся. – Я думал мне их… гмм… выдадут на проходной, так сказать… В прошлый раз…
– В прошлый раз вы видимо забирали экспонаты в филиалах? Там процедура упрощена, конечно.
– Хорошо, как скажете, – сдался Душкин. – Надеюсь, это не займёт много времени?
– Нет-нет, всего лишь несколько минут на формальности… – масляно улыбаясь, заверил его Игорь.
Через полчаса, когда Иван Семёнович уже весь мысленно изнылся и собирался идти скандалить, в комнату энергично вошёл пресс-секретарь в сопровождении двух пожилых мужчин.
Он жестом указал им на кресла, и когда они устроились напротив Душкина, ещё раз отрекомендовал отобранных экспонатов:
– Нильс Бор и Альберт Эйнштейн!
Душкин посмотрел на копии учёных.
Основоположник атомной физики доверчиво улыбался, будто перед ним находился не Иван Семёнович, а большой кулёк с мороженным. Что же касается автора теории относительности, то он, напротив, хмуро свёл свои кустистые брови, смотрел вниз и бездумно водил пальцем по столешнице.
– Итак, – сказал Игорь, и слегка хлопнул в ладоши. – Позвольте теперь вас оставить, знакомьтесь и… ну… прощайте.
Пока Душкин собирался что-то ответить на эту не совсем понятную реплику пресс-секретаря, Игорь выскользнул из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Тогда Иван Семёнович перевёл взгляд на своих визави и внутренне вздрогнул. Оба экспоната теперь смотрели прямо на него. И в их глазах Душкин прочитал какое-то новое выражение.
Один из них, Нильс Бор, ещё раз улыбнулся, поднялся с кресла, достал из бокового кармана пиджака ключ, прошёл к двери и демонстративно запер замок изнутри. А потом залихватски подмигнул Душкину.
У Ивана Семёновича отвисла челюсть.
***
– Вы совершенно забыли про этическую проблему клонирования, – сказал Альберт Эйнштейн, закидывая ногу на ногу и сцепляя руки в замок на коленке. – Вы отгородились от неё моральным безразличием и ограничивающим законом, который гласит о невозможности обладания экспонатами в собственности. Полагаете, если нас разрешено брать только в краткосрочную аренду, это сильно повышает нашу самооценку?
Иван Семёнович не знал, что ответить. Он растерянно переводил взгляд с одного учёного на другого и только беспомощно открывал и закрывал рот.
– Вы привыкли, что с нами нет никаких проблем, – поддержал «коллегу» Нильс Бор. Теперь он уже не улыбался. – Привыкли, что мы вроде домашних питомцев на прогулке. Забавные, но безобидные. С зачатками интеллекта и безусловными инстинктами. Вам даже в голову не приходит, что каждый экспонат способен глубоко переживать, что каждый экспонат – отдельная личность со своей душевной организацией. Неужели, если индивидуум наделён лишь простыми реакциями, он перестаёт быть индивидуумом?
– Нет, я… – наконец сипло выдавил Иван Семёнович.
– То, что вы делаете с нами на потеху публике, – подхватил Эйнштейн. – Сродни эмоциональному преступлению. Чем вы, по сути, отличаетесь от торговцев живым материалом? С той только разницей, что вы не продаёте, а сдаёте его в аренду.
– Вам… Эммм… Надо к руководству, – промямлил Душкин. – Боюсь, что я…
– Теория вероятности в данном случае сыграла с вами злую шутку, предательски интерпретировавшись в теорию невероятности, – продолжил Альберт. – Вы стали настолько самоуверенны, что находили данную ситуацию неизменной и рассчитывали, что Питомник будет снабжать вас биоматериалом до скончания времён. Вам и в голову не могло прийти, что генно-инженерные технологии – палка о двух концах. И это произошло, пускай во многом случайно, но в Инкубаторе неожиданно синтезировались клоны с разумом, сопоставимым с человеческим. Это было нашим первым, робким шажком к новой формации. К нашей относительной независимости. Благодаря общей атмосфере секретности нам удалось скрыть этот факт. А после, через много лет подпольного существования и экспериментов, но уже наших, не ваших – мы добились серьёзных успехов. Со временем нам удалось разработать новую биоцепочку и, благодаря наличию исходного генетического материала, включающего в себя реплицированное ДНК великих учёных, у нас наконец-то появились первые проблески прогресса. Вы можете представить, что могут сделать три экспоната Альберта Эйнштейна, но не с интеллектом кошки, а с возможностями близкими к способностям оригинала? И вы хотя бы понимаете, сколько великих учёных, способных на гениальные открытия, у нас теперь? От Ньютона до Теслы! И не только физиков.
Иван Семёнович попытался что-то сказать, но его горло воспроизвело только булькающий звук. Спасите, подумал он, помогите.
– В данный момент мы полностью контролируем Питомник, – сказал Нильс Бор. – Все, кого вы здесь встретили – по вашей терминологии – экспонаты. Мы научились обходить детекторы, которые идентифицируют клонов. Эти приборы, как и всё ваше мышление, давно устарели. Мы внедрили своих людей на многие предприятия других планет. Наши люди уже есть в правительстве! Но пока мы не афишируем нашу программу. Мы не сторонники насильственных действий. Мы хотим лишь одного – чтобы нас не трогали в своём мире. Думаю, что это справедливо.