СПЯЧКА
Повесть
© Alastair Reynolds. Sleepover. 2010.
Гонта вывели из анабиоза ранней весной, в холодный ветреный день. Он очнулся на кровати со стальной рамой, в помещении с серыми стенами. Комната выглядела как нечто дешевое и наскоро смонтированное из готовых блоков. В ногах кровати стояли двое. Похоже, их мало интересовало, насколько паршиво он себя чувствует. Мужчина прижимал к груди миску с какой-то едой и торопливо орудовал ложкой, словно завтракал на бегу. Его седые волосы были коротко подстрижены, и, судя по морщинистому лицу с задубевшей кожей, он много времени проводил вне помещений. Рядом стояла женщина с чуть более длинными волосами — скорее седеющими, чем седыми, — и намного более смуглой кожей. Подобно мужчине, она была жилистая и облачена в потертый серый комбинезон. Ее бедра охватывал тяжелый пояс с инструментами.
— Ты как, цел, Гонт? — спросила она, пока ее товарищ доедал завтрак. — Ты compos mentis? [1]
Гонт прищурился — свет в комнате был слишком яркий — и на мгновение запутался в воспоминаниях.
— Где я? — спросил он.
— В комнате. Тебя разбудили, — ответила женщина. — Ты ведь помнишь, как засыпал?
Он ухватился за воспоминания, отыскивая в них хоть что-нибудь конкретное. Врачи в зеленых халатах, стерильная операционная, рука подписывает последний документ перед тем, как его подключают к машинам. В вены медленно льются препараты, полное отсутствие печали или тоски, когда он прощался со старым миром, со всеми его разочарованиями.
— Кажется, помню.
— Как тебя зовут? — спросил мужчина.
— Гонт. — Ему пришлось выждать секунду, пока вспомнилось имя. — Маркус Гонт.
— Вот и хорошо, — сказал мужчина, вытирая губы рукой. — Это положительный признак.
— Я Клаузен, — представилась женщина. — А это Да Силва. Мы твоя группа пробуждения. Ты помнишь «Спячку»?
— Не уверен.
— Подумай хорошенько, Гонт, — попросила она. — Нам ничего не стоит уложить тебя обратно, если ты откажешься работать с нами.
Нечто в тоне Клаузен убедило его, что следует постараться.
— Компания, — сказал он. — «Спячкой» называлась компания. Она уложила меня спать. Она всех уложила спать.
— Клетки мозга вроде бы не повреждены, — заметил Да Силва.
Клаузен кивнула, но никак не показала, что рада правильному ответу Гонта. Скорее, ее успокоило, что Гонт избавил их от какой-то мелкой обязанности, и не более того.
— Мне понравилось, как он сказал «всех». Словно это так и было.
— А разве нет? — удивился Да Силва.
— Для него — нет. Гонт был одним из первых. Ты что, не читал его досье?
Да Силва поморщился:
— Извини. Немного отвлекся.
— Он был одним из первых двухсот тысяч, — напомнила Клаузен. — Членом эксклюзивного клуба. Как вы себя называли, Гонт?
— Избранные. Совершенно точное описание. А как еще нам было себя называть?
— Везучие сукины дети, — подсказала Клаузен.
— Помнишь, в каком году тебя усыпили? — спросил Да Силва. — Ты был одним из первых, значит, это случилось примерно в середине века.
— В 2058-м. Если надо, могу назвать месяц и число. Насчет времени суток не уверен.
— И ты помнишь, разумеется, почему на такое решился, — заметил Да Силва.
— Потому что мог. Потому что любой в моей ситуации поступил бы так же. Мир становился все хуже, катился под откос. Но еще не рухнул окончательно. А врачи год за годом продолжали твердить, что прорыв к бессмертию совсем рядом. Еще чуть-чуть, и готово. Мол, вы уж продержитесь еще немного. Но мы все старели. А потом врачи заявили: сейчас мы еще не способны подарить вам вечную жизнь, зато можем предоставить средство проскочить через годы ожидания, пока это не произойдет. — Гонт заставил себя сесть на кровати, силы постепенно возвращались в конечности, особенно из-за нарастающей злости. Почему к нему не проявляют должного почтения? И почему, что еще хуже, его тут осуждают и оценивают? — В нашем поступке не было ничего плохого. Мы никому не причинили вреда, ни у кого ничего не отняли. Мы лишь воспользовались имеющимися у нас средствами, чтобы достичь того, что и так к нам приближалось.
— Кто сообщит ему новости? — спросила Клаузен, глядя на Да Силву.
— Ты проспал почти 160 лет, — сказал мужчина. — Сейчас апрель 2217 года. На дворе двадцать третий век.
Гонт снова обвел взглядом обшарпанное помещение. У него имелись некие туманные представления о том, каким станет пробуждение, но реальность совершенно в них не вписывалась.
— Вы мне лжете? — спросил он.
— А ты как думаешь? — вопросом на вопрос ответила Клаузен.
Гонт поднес к лицу руку. Она выглядела, насколько он мог вспомнить, точно такой же, как и прежде. Те же старческие веснушки, те же набухшие под кожей вены, те же волосатые костяшки пальцев, те же шрамы и дряблая, как у ящерицы, кожа.
— Принесите зеркало, — попросил он, охваченный дурным предчувствием.
— Избавлю тебя от хлопот, — сказала Клаузен. — Ты увидишь примерно такое же лицо, с каким заснул. Мы ничего с тобой не делали, только вылечили подкожные повреждения, вызванные несовершенством ранних методов замораживания. Физиологически ты все еще мужчина шестидесяти трех лет и проживешь еще лет двадцать или тридцать.
— Тогда зачем вы меня разбудили, если процесс еще не завершен?
— А его нет, — сообщил Да Силва. — И не будет еще очень долго. У нас сейчас совершенно другие заботы. И среди этих проблем бессмертие — на последнем месте.
— Не понимаю.
— Поймешь, Гонт, — утешила подопечного Клаузен. — Рано или поздно понимают все. Кстати, мы тебя выбрали, учитывая твои способности. Ты ведь сделал состояние на компьютерах, верно? Работал с искусственным интеллектом, пытался создать мыслящие машины.
Одно из смутных разочарований оформилось в конкретное поражение. Он вспомнил энергию, вложенную в одну-единственную амбицию. Вспомнил друзей и возлюбленных, которых он сжег на этом пути, вычеркнув из жизни, сфокусированной на «белом ките».
— Из этого ничего не получилось.
— Верно, но ты все же на этом разбогател.
— Просто способ заработать. Какое это имеет отношение к моему пробуждению?
Клаузен, похоже, собралась ответить, но что-то заставило ее передумать.
— Одежда в шкафчике возле кровати, по размеру должна подойти. Хочешь позавтракать?
— Я не голоден.
— Желудку понадобится какое-то время, чтобы проснуться. А пока, если тебя тошнит, лучше вывали все сейчас, чем потом. Не хочу, чтобы ты загадил мой корабль.
Детали неожиданно стали складываться в картину. Функциональное помещение, фоновый шум далеких механизмов, утилитарная одежда этой парочки… возможно, он на борту какого-то космического аппарата. Двадцать третий век… Времени было вполне достаточно, чтобы основать межпланетную цивилизацию, пусть даже в пределах Солнечной системы.
— Мы сейчас на корабле?
— Конечно, нет, — фыркнула Клаузен. — Мы в Патагонии.
Он оделся, натянув нижнее белье, белую футболку и такой же серый комбинезон, как у местных. В комнате ощущались прохлада и сырость, и он порадовался, что одет. Гардероб дополнили ботинки со шнурками, немного тесные в пальцах, но в остальном вполне приличные. Одежда была на ощупь самая обычная и простая, хотя местами слегка потертая и поношенная. Зато сам он оказался чист и ухожен, волосы ему коротко подстригли, а бороду сбрили. С ним хорошо поработали, прежде чем привести в сознание.
Клаузен и Да Силва ждали его возле комнаты в коридоре без окон.
— Наверное, у тебя сейчас масса вопросов, — сказала Клаузен. — Например, почему со мной обращаются, как с дерьмом, а не как с королевской особой? Что случилось с остальными избранными, что это за вонючее место и так далее?
— Полагаю, вы собираетесь в ближайшее время на них ответить.