Итак, Аввакум установил, что доктор математических наук и страстный любитель ребусов был секретным сотрудником шифровального отдела Госбезопасности, так же, как он, археолог — секретным сотрудником контрразведки. С той лишь разницей, что парализованный профессор все-таки что-то делал, а он, здоровый, прозябал в законсервированном виде. Аввакум спрятал это открытие в памяти и сделал все, чтобы не думать о нем;
б) профессор сам раскрыл свои карты этим утром. Точнее за обедом. Он сказал (Аввакум хорошо помнил каждое его слово): «Решаю, дети мои, труднейший ребус, какой мне только приходилось решать в жизни». Ребус! Аввакум теперь понял, о чем говорил профессор. Потом старик похвастался: «Должен сказать вам, что я его уже до половины решил». И поклялся, что до вечера непременно его одолеет и даже уверял, что они могут быть в этом уверены.
Второе неизвестное уравнение — момент возникновения опасности — определилось само собой. Это была аксиома. Раз Госбезопасность начала внезапно охранять шифровальщика, надо полагать, что на него возложена какая-то спешнаязадача, связанная с опасностью, грозящей непосредственногосударству.
Открытие неизвестных в уравнении приводило, разумеется, к абсолютно ясному и определенному выводу.
Итак, вывод. Иностранная разведка пристально следила за жизнью и работой профессора. Бывший кок изображал из себя придурковатого авантюриста: играл вальсы, пел идиотские песни. А на деле был глазом и ухом иностранной разведки. Но вот они узнали, вероятно, вчера, что Госбезопасность возложила на профессора срочную расшифровку перехваченной радиограммы, содержащей чрезвычайно важные указания агентам. Напуганная опасностью провала, иностранная разведка решила прибегнуть в данном случае к опасной, но эффективной и радикальной мере — убийству. Мертвый профессор, выполненная задача, застрахованная от неприятных разоблачений агентура внутри страны — вот три цели, достигнутые одним точным выстрелом в сердце. Мера хитро обдуманная и разумная.
Я именно так понимаю задумчивость Аввакума, моего друга.
— Товарищ майор, — тихо окликнул Аввакума лейтенант. В его сдержанном голосе наряду с боязливой почтительностью слышались веселые нотки.
Аввакум открыл глаза.
Лейтенант стоял, протягивая к нему руку. На ладони блестела небольшая коричневая пуговица.
— В чем дело? — спросил Аввакум. Голос его был спокоен и сух.
— Таких пуговиц со звездочками у нас не делают, — сказал лейтенант. Видя, что Аввакум отнюдь не удивлен его находкой, он пожалел о своей веселости.
— Верно, не делают, — согласился с ним Аввакум и попросил: — Положите пуговицу на стол, потом будьте любезны спуститься вниз, на кухню, и пригласить сюда Гарри.
Когда Гарри вошел, Аввакум указал ему на пуговицу и спросил:
— Если мне не изменяет память, это твоя пуговица, Гарри, не так ли?
Гарри обошел мертвеца, взглянул на пуговицу и пожал плечами:
— Моя, — сказал он. — Где вы ее нашли?
Аввакум взглянул на лейтенанта.
— Под столом, — ответил тот. — Вот на этой половице, на которой стоят ноги профессора.
— Возможно, — пожал плечами Гарри. — Возможно, что она была там. Вчера я вкручивал новую лампочку и, когда спускался с лестницы, пуговица оборвалась.
— Бывает, — улыбнулся Аввакум.
— Я даже начал ее искать, но он меня выгнал. Ты же знаешь, какой он вспыльчивый.
— Он был нервным человеком, — подтвердил Аввакум.
— Был, — грустно усмехнулся Гарри и некоторое время молчал. Потом повернулся к лейтенанту. — Можно мне ее взять? Я купил эти пуговицы в Чехии, на ярмарке.
Лейтенант не ответил.
— Иначе придется сменить все остальные пуговицы на пиджаке, — продолжал Гарри. — А я скорее куплю себе новый костюм, чем буду терять время на портных.
Лейтенант слушал его и, казалось, не верил своим ушам. Столько забот из-за какой-то пуговицы?
Аввакум улыбнулся, ко тут же взглянул на мертвеца и нахмурился. Гарри был мелочным человеком. Он вел строгий счет каждой истраченной стотинке и мошенничал, играя в карты.
— Гарри, — сказал Аввакум, с трудом сдерживая негодование, — ты становишься владельцем этого чудесного дома, как же ты можешь сожалеть о какой-то пуговице. — И подумал про себя: «Сейчас Очаровательная Фея, наверное, поспешит выйти за него замуж, потому что дом действительно хорош».
— Ха! — пожал плечами Гарри и сжал презрительно губы. — Какой я владелец? Мансарда завещана этому толстому дураку — повару. Это, — он постучал ботинком об пол, — какому-то математическому клубу. Вместе с обстановкой и ковром. — Он взглянул на мертвеца и нахмурился. — Старик был непрактичным человеком, хотя и умел управляться с интегралами. Как я его уговаривал оставить хотя бы ковер… Так что же достанется мне?
— А весь первый этаж? — ответил Аввакум и улыбнулся: «Нет, этот человек определенно заслуживает, чтобы ему наставляли рога».
— Первый этаж! — Гарри вздохнул. — А ты знаешь, какой налог приходится платить за наследство?
— Гарри, — сказал Аввакум, — завтра вечером премьера «Спящей красавицы». Твоя невеста танцует главную партию. Тебе не кажется, что ее нужно как можно скорее увести отсюда?
— Я займусь пуговицей, — сказал лейтенант. — Составим протокол, исследуем. И завтра вы получите ее.
— Вуду очень признателен, — поклонился Гарри.
Потом они поговорили о похоронных формальностях и решили, что все следует закончить к четырем часам следующего дня.
Когда Гарри вышел, Аввакум с видимым облегчением вздохнул, потом закурил сигарету и устало опустился в широкое кресло напротив убитого.
Он сознавал, что лейтенант ждет от него распоряжений, а в голове зияла пустота.
— Ну что же, — начал он и тут же умолк, словно дойдя до какого-то тупика. — Ну что ж, — повторил он. — Поступайте согласно святым правилам следствия: заверните эту ерунду в бумагу и отправьте в научно-исследовательскую лабораторию Управления. Каждый предмет, который не принадлежал убитому и не связан с обстановкой, окружавшей его обычно при жизни, каждый такой предмет, независимо от того, пуговица это или стул, следует отправить на лабораторное исследование в Управление. Это — правило, и я, если не ошибаюсь, учил вас ему.
— Снимите также отпечатки пальцев. И все это немедленно отошлите в лабораторию. — Он улыбнулся чуть злой и ехидной улыбкой. — Ваш новый приятель получит свою пуговицу обратно лишь после того, как подаст заявление начальнику отдела и потратит четыре стотинки на трамвай. А для него четыре стотинки — тоже деньги. Хотя вообще-то получит он свою пуговицу или нет будет зависеть от дальнейшего хода следствия. Лично я думаю, по крайней мере сейчас, что он ее получит.
У Аввакума не было никаких улик против Гарри. Больше того, ему и в голову не приходило подозревать его. Проявляя формализм в отношении этой пуговицы, он делал это как бы против своей воли, а почему — и сам не знал.
Когда лейтенант вышел из комнаты, он подумал: «Быть может, я поступаю так из-за Марианны? Из ревности!» И почувствовал, что его бросило в жар, словно он стоял перед открытой топкой гигантской пылающей печи. Ревность? Но человек обычно ревнует, когда любит. А разве он любит? Нет, эта игра была в такой же степени любовью, как вальс, например, симфонической музыкой.
Но дальше, дальше… Уравнение уже решено, и вывод сделан. Что же следует теперь? Кто убийца?