— Вам вряд ли следует вести машину.
Он снял шляпу и ударил по ней тощим костлявым кулаком.
— Черт возьми, перестаньте объяснять мне, чего делать и чего не делать! Я запрещаю вам это. Вылезайте из машины!
Слова сами по себе были достаточно внушительны, но в голосе сквозила неуверенность. Его седые волосы напоминали воду под ветром. Он угодил в старую ловушку стариков: он был слишком слаб, чтобы ехать, но слишком взволнован, чтобы бездействовать.
Он испытал и гнев и облегчение одновременно, когда Конни подошла к машине и сказала:
— Мистер Арчер не едет в город. Ему надо сделать здесь кое-что еще. Да и тебе все равно надо отдохнуть.
— Кому это надо отдохнуть?
— Тебе. И мне тоже. Нам обоим. Пошли, Уильям, или я напущу на тебя доктора Лангсдейла.
Она говорила и как мать, и как соблазнительница. Он вылез из машины и нахлобучил на голову помятую шляпу. Она рассмеялась и натянула шляпу ему на самые уши. Он тоже рассмеялся. Ему понравилась ее грубоватая шутка. Они пошли к дому бок о бок, пара мало сыгранных, но старающихся вовсю комедиантов.
Когда я съезжал в долину, то подумал, что во всем этом есть что-то настоящее. Они, несомненно, заключили своеобразную сделку. Она ухаживает за ним до его смерти, а после его смерти за ней будут ухаживать его деньги.
Глава 24
У розового дома на Лоренцо-драйв был немного заброшенный вид. Кустарники и цветы вокруг него отчасти переросли, отчасти погибали, и когда я выключил мотор «кадиллака», в воздухе повисла тишина.
Я обошел дом и заглянул в гараж. Там были пожилой «мерседес», женский велосипед и садовые инструменты. Ни зеленого «фалькона», ни кровавых следов.
Тогда снова вернулся к парадной двери и постучал. Миссис Шерри отозвалась не скоро. Наконец я услышал ее тихое шевеление в доме. В замке повернулся ключ, и дверь открылась на цепочке.
Это была сильно полинявшая женщина, и она заслонялась от света ладонью так, словно весь день провела впотьмах.
— Что вам угодно?
— Поговорить с вами немного.
— Кто вы?
— Частный детектив. — Я назвался.
— Вы насчет Гарольда?
— Боюсь, что да. Разрешите войти, миссис Шерри.
— А зачем? Он больше здесь не живет. Недавно мы с сыном решили жить каждый своей жизнью. — Она говорила, как женщина, положившая конец неудачному роману или едва выжившая после тяжелой болезни.
— Но вы сразу догадались, что я явился сюда именно из-за него?
— Вы так думаете? — она была искренне удивлена. — Вы ошибаетесь. Я понятия не имела — и не имею, что вас ко мне привело.
— Вот об этом я и хотел бы поговорить. Так я могу зайти, миссис Шерри?
Она колебалась. Вокруг рта и глаз кожа натянулась. Она явно собиралась с силами, чтобы захлопнуть дверь перед моим носом...
— Гарольд, судя по всему, ранен.
Лицо ее исказила чуть заметная гримаса. Похоже, ей не раз случалось получать от жизни такие удары, и она уже научилась сносить их. Если запрятать душу подальше, с глаз долой, больше шансов сохранить ее от полного уничтожения. Но тогда возникает опасность, что душа ослепнет в потемках внутреннего Я.
Она неловко загремела цепочкой и наконец открыла дверь.
— Входите и рассказывайте. — Она задала главный вопрос, лишь когда мы уселись в ее тусклой, симметричной гостиной. — Гарольд может умереть?
— Не думаю.
— Где он?
— Не знаю. Сегодня утром на озере Сэндхилл я видел человека, похожего на него. Он ехал в зеленом «фальконе».
— Тогда это не Гарольд. У моего сына нет такой машины. У него вообще нет машины.
— Откуда вы знаете, если потеряли с ним контакт?
— Я этого не говорила. Он дает о себе знать. — И она добавила с неожиданной безжалостностью. — Когда ему от меня что-то надо.
— Вы сегодня с ним говорили?
— Вчера.
— Что он хотел?
— Одолжить мою машину. Я отказала. — Она смотрела на меня с отчаянной надеждой, словно этот отказ мог сделать ее бесчувственной к новой боли.
— Зачем ему понадобилась ваша машина?
— Он не сказал. Но я поняла: что-то неладно.
— Как вам это удалось?
— Я знаю сына. Он был жутко возбужден. Оно охватывает его всегда, когда его посещает очередная великая идея.
Еще один псевдо-киднэппинг, чуть было не сказал я вслух, но вовремя удержался. Жизнь и без меня сильно потрепала ей нервы. Я не хотел ее слишком травмировать, я не хотел ее терять. Кроме того, опять возникла опасность ошибки — я мог говорить не о том человеке и не с той матерью.
Она тем временем достаточно совладала с нервами, чтобы спросить:
— Что все-таки случилось на озере Сэндхилл? Мой муж... отец Гарольда там бывало охотился.
— Там была стрельба. Перестрелка.
Она поднесла руку к горлу, словно желая задержать вопрос, но он все равно вырвался наружу:
— Гарольд тоже в кого-то стрелял?
— Да, похоже. Но прежде чем задавать новые вопросы, я бы хотел взглянуть на какую-нибудь его фотографию.