Глава 38
Моя квартира выглядела так, словно прошли годы, а не тридцать часов с тех пор, как в ней побывала Лорел. Свет казался каким-то тусклым, воздух спертым. Потом я с горечью осознал, что изменилась не квартира, но я сам.
Я сел на диван и прикрыл глаза, пытаясь отделить себя от комнаты и освещения. Чернота. А с ней и мысль, повторявшаяся снова и снова. Лорел исчезла давно, и ее, возможно, нет в живых. Пустой флакончик в гараже Сомервиллов мог быть нарочно подброшен, чтобы сбить нас со следа. Я пытался объяснить себе, как это могло произойти, но усталость взяла свое. Я прилег на подушку и погрузился в забытье.
Телефонный звонок извлек меня из пучин сна. Я встал, прошел по комнате и взял трубку. Это была моя телефонная служба.
— Мистер Арчер? С вами хочет поговорить женщина. Я сказала, что еще очень рано, но она настаивает.
— Какая женщина?
— Она не назвалась.
— Она просила что-то передать?
— Сказала что-то насчет дочери, которая вернулась домой... вы с ней вроде бы хотели поговорить.
— Она сказала, что дочь вернулась?
— Кажется, да. Она говорила невнятно. Как пьяная.
Я поблагодарил телефонистку, побрился, сменил рубашку и вышел на улицу. Серое раннее утро. Машин в Уилшире почти не было. Я выехал на Пико, доехал почти до океана, а затем свернул на север, на шоссе.
Желтый смог, оставленный вчерашним днем, еще висел над берегом и над океаном. Утренний свет, пробивавшийся сквозь него, был безжалостен по отношению к Топанга-Корт. Разрушающаяся гора и холмик осыпи у ее подножья превращали это место в подобие заброшенного шахтерского поселка, город призраков, в центре которого гора шлака.
Вспомнив, что у Гарольда есть оружие и готовность пустить его в ход, я оставил машину футах в двухстах от мотеля на шоссе. Проходя к мотелю, я увидел на обочине машину, полную детей. Это был старый кадиллак с техасским номером и помятыми бамперами. На заднем бампере красовался плакат: «Если любишь Всевышнего, гуди!» Черные детские глаза вопросительно глядели на меня: неужели это и есть земля обетованная?
Зеленый «фалькон» Глории стоял под навесом за мотелем. Его номер был заляпан грязью, судя по всему, специально наложенной, чтобы его невозможно было прочитать. Я обогнул здание, подошел к главному входу.
Внутри горел свет. Сквозь шум машин на шоссе я смог различить бормотание голосов.
Я подергал за ручку двери. Заперто. Затем послышались шаги, и через стекло на меня уставилась миссис Мунган. Если Топанга-Корт выглядел как заброшенный шахтерский поселок, она напоминала призрак шахтера, пытающегося в последний раз взглянуть на белый свет из завала.
Миссис Мунган отперла дверь и отошла в сторону. Звякнул колокольчик. От нес пахло виски, но взгляд у нее был абсолютно трезвый.
— Получили мое послание?
— Да. Спасибо.
— Долго же вас не было! Я с трудом удерживаю Глорию. Она напугана до смерти.
— Ее можно понять. Она замешана в киднеппинге.
— Она это отрицает. Говорит, что даже не видела Лорел.
— Могу я поговорить с ней, миссис Мунган?
— Ну да. Я этого и хотела. Иначе с чего бы мне вам звонить? — Она поглядела на желтое небо. — Я прекрасно понимаю, что мы попали в беду.
Глория ждала меня в комнате за аркой. Когда я вошел, она встала и прижала кулаки к груди, словно боялась, что я на нее наброшусь.
— Доброе утро, Глория.
— Доброе утро, — мрачно проговорила она.
Она утратила и свою жизнерадостность, и миловидность. Она была из тех женщин, что кажутся хорошенькими в хорошем настроении и уродливыми, когда им плохо. Она обернулась к матери, хмуря брови.
— Марта, я хочу поговорить с ним с глазу на глаз.
— Но ты же мне все рассказала! — Мать посмотрела на нее с подозрением. — Или не все?
— Конечно, все, но не в этом дело. Просто мне неловко.
Когда миссис Мунган удалилась, затворив за собой дверь, Глория сказала:
— Мать хочет как лучше, но у нес хватает своих проблем, особенно когда от нас ушел отец. Я, по сути дела, сама стала ей матерью, с тех пор как мне исполнилось двенадцать лет. Ее проблемы казались такими серьезными, что я как-то забывала, что у меня есть и мои собственные...
За этим эмоциональным всплеском последовал спад, и она заговорила очень медленно. Я не вмешивался. У каждого свидетеля своя манера продвигаться к истине.
— Нелегко, когда мать алкоголичка. Марта пила, сколько я ее помню. С тех пор как умерла тетя Элли. Вы про нес знаете?
— Знаю, что ее убили. Вы сами рассказали мне про это вчера утром. Не помните?
— Вчера утром? Это было так давно — все равно что год назад. Но теперь я узнала больше. Ее застрелил один из мужчин в ее жизни. Тот, кого она отвергла.
— Откуда вам это стало известно?
— Гарольд рассказал. Тогда, в мотеле.
— В Редондо-Биче?
— Нет, потом мы переехали в другой. Гарольд боялся, что доктор донесет на него.