Пока он говорил, полковник Манов не спускал с него глаз и, неизвестно почему, испытывал к нему неизъяснимую жалость. Ему нравился этот человек, он втайне завидовал его молодости и обычно, когда тот говорил, любовался его улыбкой, его теплым звучным голосом, пропуская многие его слова мимо ушей — они его особенно не занимали. Но сегодня, против обыкновения, он слушал его с большим вниманием и, досадуя в душе на его словоохотливость, в тревоге спрашивал себя: «Откуда эта тревога, чем она вызвана?» Молодой человек весел, пышет здоровьем, а у полковника такое чувство, будто перед ним безнадежно больной, несчастный человек.
— А зря ты себя так скептически настраиваешь, — заметил полковник. — Ты в каком-то смятении, и это твое состояние может все испортить. — Теперь тревожное чувство поднялось в нем самом. Вроде и нет в парне ничего зловещего, внушающего опасение, а вот душа болит. — Сейчас особенно надо верить в себя, — добавил он. — Со сколькими «гермесами» мы уже мерялись силами и выходили победителями? — Эта фраза прозвучала настолько фальшиво, что полковник нахмурился. — Иди-ка лучше погуляй часок-другой, чистый воздух взбодрит тебя малость. — Полковник взглянул в окно: улицу окутал туман, шел дождь. — Однако… — вздохнул он и махнул рукой. — А что касается нашего бывшего сотрудника профессора Найденова, то я, естественно, его имею в виду и нисколько не сержусь, что ты напомнил мне о нем. Но на его помощь мы можем рассчитывать лишь в крайнем, в самом крайнем случае, и вот почему. Во-первых, он человек больной, почти инвалид, и любое сколько-нибудь серьезное напряжение может ухудшить его и без того плохое здоровье. Во-вторых, у меня есть данные, говорящие о том, что он находится в поле зрения иностранной разведки. Уже не раз было замечено, что у его дома околачиваются какие-то подозрительные типы. Это особенно стало бросаться в глаза после той самой истории с пенициллином. Я неоднократно советовал ему повесить на окно штору, но в ответ старик обычно машет рукой, и мне пришлось установить там круглосуточное наблюдение, особенно за фасадом его дома. Найден Найденов — крупный ученый, и мы не вправе рисковать им.
Старший шифровальщик спросил, улыбаясь:
— Позвольте, а если мы все же потерпим фиаско с расшифровкой радиограммы «Гермеса»?
Полковник Манов промолчал.
— Послушайте, — немного погодя сказал он, вдруг переходя на «вы», — я вам советовал прогуляться немного, если не ошибаюсь. В комнате дежурного есть раскладушка. Прилягте и поспите часок-другой. Мне ваш скепсис надоел!
Старший шифровальщик встал:
— Я уйду ненадолго. Разрешите?
«Сколько по этому парню вздыхает девушек!» — подумал полковник. И снова в нем проснулось прежнее тревожное чувство. Теперь оно не просто обволакивало его душу, а, раня сердце, причиняло боль. Полковник улыбнулся:
— В добрый час!
9
Дальнейшие события развивались так. К трем часам дня прямо с границы прибыл майор Н. Пока он докладывал полковнику Манову о событиях минувшей ночи и о своей находке, специалисты из физико-химической лаборатории Управления изучали доставленный им предмет. Спустя полчаса полковник уже держал перед глазами увеличенные изображения этого предмета, снятого с разных сторон. На одном снимке в правом верхнем углу был отчетливо виден след пальца. Широкие расплывчатые линии позволяли сделать вывод, что палец был внушительных размеров. Во всяком случае, у его обладателя большая, грубая рука.
Окинув беглым взглядом снимки, полковник обратился к лаборанту с вопросом:
— Вы установили происхождение и назначение этого предмета? Лаборант, уже седой человек с суровым, мрачным лицом, ответил:
— Происхождение предмета, к сожалению, установить не удалось. Что же касается его назначения, то тут все ясно — это кассета от фотоаппарата, приспособленного для ночной съемки и для съемки при плохой видимости с помощью инфракрасных лучей. В кассете находится специальная фотопленка длиной в шесть метров. Она совершенно чистая, конец ее подготовлен для заправки в лентопротяжный механизм. В камеру кассета не вставлялась. Об этом свидетельствует нетронутая пыльца в осевой втулке. По всей вероятности, неизвестный фотограф захватил эту кассету про запас и она выпала либо из его кармана, либо из сумки.
Лаборант говорил медленно, ровным, спокойным голосом, глядя в одну точку, как будто читал скучный кусок газетной передовицы.
Когда он ушел, майор Н. беспокойно заерзал на своем месте и попросил разрешения закурить.
— Вы что, волнуетесь? — обратился к нему полковник. Затем он перевел взгляд на свою левую руку, лежащую на подлокотнике, и не сразу заметил, что его пальцы стучат по креслу, словно по клавишам пианино. «Они сами занялись этим делом, — подумал он, — без команды сверху». — Не стоит так волноваться, — сказал он майору. — Всякое бывает… Кто-то под прикрытием темноты подкрался к секретному объекту, щелкнул аппаратом и сфотографировал его.