– Да замолчи ты уже! ― тонко вскрикнул Фемий, дёрнув девушку за руку.
Они оказались в пустоте, с пробоиной, без возможности позвать на помощь. Четыре жертвенные овечки. Икар секунд пять молчал, переваривая случившееся, после чего заметил, что все смотрят на него. Конечно же, после смерти капитана он главный. Капитан «Афродиты» Икар Марсе ― какая нелепица! Но требовалось что-то делать.
До крушения Вудди успела заблокировать отсек с баками кислородного концентрата, и теоретически у них был кислород. Практически ― с пробоиной его не было. Именно эту проблему следовало решить в первую очередь.
Второе ― определить их местоположение. Фемий принялся рыскать по мостику в поисках таблиц и инструкций на такой случай. Искомое нашлось в командирской сумке, которая зацепилась за тело капитана. Икар как можно осторожнее попытался вытащить Макария из пробоины. К радости команды к тому моменту, как капитан закрыл собой корпус, давление за бортом и на корабле выровнялось. После Икар с Вудди отбуксировали покойного до его же каюты и пристегнули к койке. Девушка всхлипнула и пробормотала:
– Я не плачу… Нельзя плакать, а то нос зачешется.
Следующие двое суток состояли из попыток, порой безнадёжных: заварить пробоину; вычислить координаты их местоположения; восстановить двигатель. К концу первых суток у Вудди случилась истерика, и только крепкая рука Икара не позволила ей стянуть шлем. Спали урывками, иногда по пятнадцать минут. Даже Джек и тот не жаловался и со смирением сносил все «принеси то, иди туда». Икар носился с одного конца судна на другой, то успокаивая Вудди, то помогая Фемию развернуть карты и перепроверить расчёты, то Джеку дать приказ что-то делать. Когда новоявленный капитан зависал в невесомости, чтобы коротко вздремнуть, сквозь дыру на него смотрел чёрный беспросветный космос. Даже звёзд не было видно. Они застряли в дырявом корыте посреди вакуума, не имея возможности не то, чтобы поесть, а даже в туалет сходить. Впрочем, если удастся восстановить герметичность и запустить двигатель, у них есть целых три бака с водой, чтобы отмыться.
Икар в очередной раз провалился в муторную дремоту, и буквально через несколько минут корабль сотрясла мелкая дрожь. Даже сквозь плотный материал шлема отчётливо послышался такой знакомый гул двигателя.
– Он работает! ― ворвался в эфир восторженный голосок Вудди. ― Работает, работает! Боги, я теперь в вас поверила!
Икар облегчённо выдохнул: они ещё поборются. Вудди осталась рядом с двигателем, чтобы закончить ремонт, а остальные принялись заваривать дыру. Поскольку пилот занимался расчётом координат, Икару пришлось взять в напарники Джека. Они вышли через ремонтный шлюз и разместились вокруг дыры. Икар варил, а представитель нанимателя подавал инструменты и заплатки. Через пять часов с этим было покончено. Проверили давление, на удивление и тут им повезло: никаких щелей не обнаружилось. Затем они занялись проводкой и кислородным трубопроводом. Никто не жаловался на отсутствие сна, запах в костюме или усталость. А когда на мостик подали первую пробную порцию кислорода, Вудди заплакала. На корабле стоял ужасный холод, поэтому первым делом прогрели обе душевые. Мужчины благородно пропустили даму вперёд, а следом отправили пилота, который едва держался на ногах. Джек Смит и в этом случае промолчал.
Когда все тщательно вымылись, переоделись, то собрались на мостике с пищевыми контейнерами и, не отрываясь от еды, слушали Фемия. Парень осунулся ещё больше, кожа вокруг имплантов покраснела, а в уголках губ пролегли складки.
– Буду честным: мы где-то в ебенях, ― невесело начал он. ― Немного в стороне от Крыла Феникса. До ближайшей обитаемой системы ― скачок. Можем попробовать добраться до ПВ-туннеля, это примерно 150-153 земных часа.
– Кислород? ― спросил Икар механика.
– Должно хватить, ― кивнула девушка. ― Но заправиться сможем только там, где есть оборудование, то есть в порту.
– А как же дело? ― спросил Джек Смит, но на его вопрос никто не ответил.
Капитана похоронили как полагается капитанам: в капсуле из белого пластика с самовозгорающимся блоком. Когда от капсулы осталась только маленькая точка, она взорвалась ярким светом, оставив после себя слегка светящийся шлейф.
Никто не смог сказать даже слова прощальной речи, да это и не требовалось ― Макария Гласс не любил всех этих соплей. Команда распила крошечную бутылку рома из Новой Англии и разбрелась по кораблю, занявшись своими делами.