На это Рину было нечего ответить. "Как же мы отличаемся, - думал он, глядя в спину идущему впереди Шерефу и слыша шаги Гектора за спиной. - Гектор вспыльчивый, шумный и совершенно несносный в общении, предпочитающий сначала драться, а потом говорить. Но люди к нему сами тянутся - Корб в парне души не чает, Шереф постоянно нянчится, Ясгал с Ильденгом без раздумий пришли на помощь. В итоге в друзьях у этого идиота ходит полмира. А у меня, вроде бы спокойного и рассудительного, настоящих друзей только двое, и те рядом только из-за моего высокого положения. А стоит только оступиться и Чейз с Ирэн разом перебегут на другую сторону. Что же не так я делаю?"
- Пришли, - вывел Рина из задумчивости напряженный голос вора.
Лестница привела к широкому входу в огромный зал, заставленный до самого потолка высокими стеллажами с множеством ячеек с удобными ручками. Рядом с каждым шкафом стояли деревянные лестницы, потемневшие от времени и на вид больно трухлявые. Шкафы тоже были деревянными, как и ящики, что привело Ригура в недоумение. Если бы не это, то он бы решил, что их троица по ошибке попала в одно из гномьих хранилищ.
- Почему они деревянные? - озвучил его вопрос Гектор. - Обычно же хранят либо в каменных, либо металлических ячейках.
- А ты подумай, что в пустыне огромная редкость? - насмешливо посмотрел на него Шереф. - Это же джинны строили сокровищницу, а они не так уж походили на людей. Для них даже обычное дерево было столь же ценно, как золото для человека. Ведь оно так хорошо горит. Вот и тут руководствовались теми же соображениями. Ну что, будем искать этот ваш договор?
Он хотел было подойти к первому стеллажу, но Ригур вовремя его остановил, грубо оттолкнув от шкафа.
- Что? - удивленно воззрился на него вор.
- Не прикасайтесь ни к чему, - предупредил он, активируя магическое зрение и более внимательно оглядывая помещение. - Здесь все под сильнейшей магической защитой и если коснетесь чего-либо, даже стены, то сгорите заживо.
Гектор
- Интересный парень, - глядя на осторожно передвигающегося по залу Рина проговорил Шереф, подойдя к Гектору. - Гордый, правда, слишком, словно наследный принц, но интересный.
- Ага, - рассеянно протянул ренсиец, не сводя глаз с солигийца. Зная огромную тягу Ригура к магическим истощениям, он боялся как бы тот не "перегорел" при взломе системы джиннов, как это было в Дризоре. Гектор даже добровольно на магическое зрение перешел, чтобы отслеживать состояние организма друга и помочь в случае нужды.
- Теперь я понимаю, почему он тебе так нравится, - добавил специалист широкого профиля несколько секунд спустя.
- Ты о чем? - бросил на него подозрительный взгляд Гектор.
- Да так, не обращай внимания, - невинно улыбнулся ему вор, снова оглядывая огромное хранилище. Акаарец даже не скрывал жажду наживы, охватившего его с первого шага сюда.
Рин попросил их оставаться на месте, пока он не снимет защитные чары, но по виду Шерефа было заметно, как тому не терпится сунуть нос в первый же шкаф с ячейками. Самому же Гектору было наплевать, его интересовали бериллы, и не только принадлежащие оркскому правителю Тару. По сути ему были безразличны и сами бериллы Тара, в сокровищницу парень залез совсем за другим.
Незадолго до своего побега четыре года назад Гектор, уча эльфийский язык, не на шутку увлекся изучением причины изгнания с материка остроухих. Во всем винили Темного, разработавшего и активировавшего страшное заклинание тысячу лет назад, которое почти уничтожило как и силы Света, так и армию Властелина, под стяги которого пришли орки и часть людей, сохранивших верность сошедшему с ума правителю. Победивших в той войне не было, сам Темный пал под действием своего же заклятья, и прах его развеялся по Тарну, а выжившие разбрелись по своим уцелевшим норам. Тарн обезлюдел, а магия...Магия стала стремительно исчезать. С каждым годом одаренных рождалось все меньше, и сила их дара становилась все слабее. Но природа не терпит пустоты, и спустя некоторое время весь Тарн оплели новые магические потоки, а сам материк постепенно начал возвращаться в свое изначальное состояние. И вот спустя два столетия после смерти Темного в эльфийских лесам внезапно проявилась зараза, стремительно и безжалостно выкашивавшая остроухих, лишая их способностей к магии и долголетия. Та страшная эпидемия навсегда что-то изменила в эльфах - некогда почти бессмертные существа сейчас почти не отличались от людей, кроме разве что внешности и чуть ускоренных рефлексов вкупе с ночным зрением, да жили они лет на двадцать больше. Так вот, лазая по Архиву Румпеля ренсийский принц случайно наткнулся на описание той эпидемии и очень удивился тому факту, что симптомы непонятной болезни, согнавшей эльфов с Тарна были очень схожи с симптомами "тростянки", бушевавшей на территории Солигии пятьдесят лет назад. Заинтересовавшись этим феноменом, Гектор поднял все материалы, связанные с эпидемией "тростянки", переговорил с целителями и пришел к интересному выводу, который могло подтвердить то, что в данный момент хранилось в закромах халифа. Ученые Ренса и Солигии давно вывели, что ту эпидемию в эльфийских землях вызвало заклинание Темного, спящее двести лет, накопившее силу и поглотившее тот чудовищный выброс магии в последней битве с Властелином. По измышлениям же Гектора, эпидемия "тростянки" была вызвана этим же заклинанием, только сильно мутировавшим вследствие изменения магических течений на материке и накопившее сил за столь долгое время. Но вспышка в Солигии была уже третьим всплеском этой заразы. Второй произошел на двести пятьдесят лет раньше, и ее жертвой стало Алессийское королевство, ближайший сосед Солигии. И как раз свидетелем того события был Румпельштильцхен. Читая его дневники, Гектор выяснил, что стена леса вокруг Алессии выросла практически за одну ночь, ни один человек не покинул ее пределов, и до сих пор было неизвестно почему. Румпель был единственным, кто смог вовремя выехать из страны и поведать о случившемся миру. Но он не стал этого делать, у человека был приказ держать язык за зубами. Но и смолчать о такой беде купец не мог, только описать и то туманными намеками, а потом передать туда, где этим могли заинтересоваться. Скрепя сердце Румпельштильцхен завещал все свои путевые заметки, дневники и огромную коллекцию книг государственной библиотеке Ренса, надеясь, что когда-нибудь кто-то расшифрует его послание и займется проблемой Забытой Пустыни. Заметки привлекли графа Гранта, но он не успел донести их до своего короля, а двадцатью годами позже до них добрался ренсийский принц.