— Благодарю,— сказал я.— Это пуленепробиваемое стекло?
— Конечно. А что?
— Да просто так,— ответил я.— Мне еще не приходилось слышать, чтобы кто-нибудь прокладывал себе дорогу в кино выстрелами.
Позади меня кто-то хихикнул. Я обернулся и увидел девушку в брюках и с гвоздикой за ухом.
— Дружище, если бы это зависело только от пистолета! — обронила она.
Я подошел к двери, ведущей в коридор, прозвучал зуммер, и она распахнулась. Я оказался в зеленом коридоре, похожем на мышеловку. При необходимости человека можно было задержать здесь. Когда я приблизился к двери в другом конце коридора, опять прозвучал зуммер, и дверь открылась. Я не мог понять, как дежурный узнает о моем приближении. Потом подняв голову, я увидел его отражение в наклонном зеркале: он следил за мной. Когда я коснулся двери, зеркало очистилось. Здесь все было тщательно продумано.
Из коридора я попал во дворик под открытым небом, в центре которого находились небольшой бассейн и мраморная скамья. Под жаркими лучами солнца яркими красками пестрели цветы,
На скамье сидел со вкусом одетый пожилой мужчина, который с интересом наблюдал, как три коричневые собаки-боксера, яростно роясь в земле, выкапывали кусты бегоний. Одна собака, самая крупная, подошла, задрала ногу на мраморную скамью в каких-нибудь двух сантиметрах от ноги мужчины и сделала лужу. Мужчина наклонился и потрепал ее по голове.
— Вы мистер Уилсон? — обратился я к нему.
Он рассеянно посмотрел на меня. Боксер среднего размера потрусил к скамье, обнюхал ее и сделал лужу рядом с первой.
— Уилсон? — лениво протянул мужчина.— О нет, я не Уилсон.
— Простите.
Я подошел к питьевому фонтанчику, подставил под него лицо и вытерся носовым платком. В это время самый маленький боксер вслед за остальными отдал дань той же скамье.
Мужчина с нежностью сказал;
— Поразительно, они всегда делают в одном и том же порядке.
— Что делают?
— Пи-пи,— ответил он.—-Строго по старшинству. Сначала Мейзи — мать, потом старший сын Мак и наконец, крошка Джок. Всегда в одном порядке. Даже у меня в кабинете.
— В вашем кабинете? — удивился я с довольно глупым видом.
Он взглянул на меня, подняв седые брови, вынул изо рта тонкую коричневую сигару, откусил ее кончик и выплюнул его в бассейн.
— Рыбам от этого лучше не станет,— заметил я.
— Черт с ними,— ответил он.— Я выращиваю боксеров.
«В этой фразе весь Голливуд»,— подумал я. Закурив сигарету, я уселся на скамью.
— В вашем кабинете...—повторил я.— Да, чего только не бывает в наше время!
— Постоянно задирают ноги на левую переднюю ножку моего письменного стола. Это доводит секретарш до припадков* Они утверждают, что от этого портится ковер. Что происходит с женщинами в наши дни? Меня поведение собак не раздражает, а скорее, доставляет удовольствие. Если уж человек любит собак, то ему нравится наблюдать даже за тем, как они писают.
Одна Собака выкопала цветущую бегонию и положила ее К ногам хозяина. Он поднял растение п бросил его в бассейн.
— Садовники, наверно, недовольны,— проронил он п снова сел.— В таком случае они всегда могут...
Он оборвал фразу, наблюдая за девушкой-рассыль-ной в желтых брюках, нарочно сделавшей крюк, Чтобы пройтись по дворику. Поймав его взгляд, она завертела бедрами.
— Знаете, что плохо в кинобизнесе? — неожиданно спросил он меня.
— А разве кто-нибудь это знает?
— Слишком много секса,— как бы в раздумье проговорил он.— Все хорошо в свое время и к месту. А в кинобизнесе избыток секса. Мы утопаем в нем по шею, влипаем в него, как мухи в мед.— Он встал.—• Мух у нас тоже много. Рад был с вами познакомиться мистер...
— Марлоу,— сказал я.— Вряд ли вам знакома моя фамилия.
— Я ничьих фамилий не помню,— промолвил он.— Годы. Память уходит. Встречаю уж очень много людей. Моя фамилия Оппенгеймер.
— Джулиус Оппенгеймер?
Он кивнул:
— Совершенно верно. Хотите сигару?
Он протянул мне сигару, но я достал сигарету. Он швырнул сигару в бассейн н нахмурился.
— Память уходит,— печально повторил он.— Выбросил ни за что ни про что пятьдесят центов. Не следовало бы этого делать.
— Вы возглавляете эту студию? — спросил я.
Он рассеянно кивнул.
— Не следовало выбрасывать сигару. Если вы сэкономите пятьдесят центов, то что вы получите?
— Пятьдесят центов,— ответил я, не понимая, о чем он говорит.
— Только не в кинобизнесе. Если вы сэкономите пятьдесят центов в кинобизнесе, то получите на них прирост в пять долларов.
Он замолчал и поманил боксеров. Они перестали подрывать бегонии и уставились на него.
— Остается только следить за финансовой стороной дела,—продолжал он,— а это просто... Пойдемте, детки,, обратно в бордель — Он вздохнул и добавил: — Полторы тысячи кинотеатров;
Вероятно, у меня на лице снова появилось глупое выражение, потому что он принялся растолковывать мне:
— Для того чтобы быть шишкой в кинобизнесе, нужно всего полторы тысячи кинотеатров. Остальное гораздо легче, чем разводить чистокровных боксеров. Кинобизнес— это единственный бизнес в мире, в котором можно совершать все мыслимые ошибки и все-таки делать деньги.
— И .наверно, единственный бизнес в мире, в котором вы можете позволять своим собакам писать на ваш письменный стол,— подхватил я.
— Но для этого необходимо иметь полторы тысячи кинотеатров.
— Вот это главная трудность.
Оппенгеймер довольно улыбнулся:
— Да, эго нелегко.
Он взглянул на четырехэтажное здание за газоном.
— Там размещаются конторы,— продолжал он.—. Я никогда не захожу туда. Разочаровывающее зрелище. Тошно смотреть на всех этих людей. Самые дорогостоящие таланты в мире. Получают столько денег, сколько хотят. А почему? Неизвестно. Просто таков обычай. Их совершенно не заботит, что они делают и как. Все решают полторы тысячи кинотеатров.
— Вы не стали бы возражать против опубликования ваших соображений?
— Вы репортер?
— Нет.
— Жаль. Чертовски хотелось бы видеть эту мысль напечатанной в газете.— Он помолчал и фыркнул: — Нет, этого никогда не поместят. Побоятся. Пошли, детки!
Старшая, Мейзи, подбежала к хозяину, за ней последовала средняя, потом Джок. Вдруг в порыве внезапного вдохновения он задрал заднюю ногу на отворот брюк Оппенгеймера, по Мейзи оттеснила его.
— Видели?! — просиял Оппенгеймер.— Джок пытался нарушить очередность, но Мейзи не допустила этого.
Он нагнулся и потрепал собаку по морде. Она с обожанием посмотрела на хозяина.
— Глаза вашей собаки,— пробормотал Оппенгеймер,— самая незабываемая вещь на свете.
Он зашагал по мощеной дорожке, и три боксера степенно затрусили рядом с ним.
— Мистер Марлоу?
Я обернулся и увидел перед собой высокого типа с песочными волосами и длинным носом.
— Меня зовут Джордж Уилсон. Рад познакомиться с вами. Я вижу, вы знакомы с мистером Оппенгеймером.
— Да мы просто поболтали. Он поделился со мной своими мыслями по поводу кинобизнеса. Оказывается, все дело' заключается в том, что нужно иметь полторы тысячи кинотеатров.
— Я работаю здесь уже пять лет, и за это время ни разу не разговаривал с ним.
— Вам просто не повезло: на вас ни разу не сделали пи-пи его собаки.
— Возможно, вы правы. Так чем я могу быть вам полезен, мистер Марлоу?
— Мне нужно увидеться с Мэвис Уэльд.
— Она сейчас на съемочной площадке.
— Могу я хотя бы минуту переговорить с ней?
Уилсон задумался.
— Какой у вас пропуск?
— Наверно, обычный.
И показал ему пропуск, на который он быстро взглянул.
— Вас послал Бэллоу, ее агент. Думаю, это можно будет устроить. Она в двенадцатом павильоне. Хотите сейчас пройти туда?
— Да, если у вас есть время.
— Я здесь главный агент по рекламе. Вот чем заня-. то мое время.
Мы отправились тоже по мощеной дорожке, которая затем перешла в бетонную дорогу и привела нас к задним дверям съемочных павильонов.