- Знаете, а мне прежде никогда не дарили цветы. Папа не в счет, это другое. Виктор дарил конфеты, Рон – что-нибудь забавное, Марк – книги.
Настроение резко испортилось – о том, что Грейнджер последнее время была не одна, я как-то не подумал. Дурак самоуверенный.
- Марк? - переспрашиваю машинально, а сам перебираю в голове всех учеников за последние годы. Не помню никакого Марка. Значит, халтурщик. И, наверняка, гриффиндорец. И трус, раз ни разу не навестил Грейнджер за это время. Но это хорошо, что трус – значит, я еще могу побороться…
- Мы встречались около года. Когда я после Хогвартса вернулась в Лондон и жила у родителей. Вы его не знаете, он маггл. Поэтому мы и расстались – ему было трудно, что я не такая, как все. Ведьма. Его это немного пугало.
Руки невольно сжимаются в кулаки. Как же я ненавижу своего отца. Не за то, что он маггл. А за то, что он тупой маггл. Его тоже пугало, что моя мать не такая. Не прощу. Никогда.
- Нет, он был хороший. Но ему было страшновато со мной. А это… это больно – когда стараешься не пользоваться магией, чтобы не пугать лишний раз, но потом вдруг забываешься и применяешь репаро к разбитой чашке. Просто не подумав. А у него потом руки трясутся и взгляд такой… словно я его через мгновенье в мышь лабораторную превращу.
Она вздыхает и я высвобождаю руку, чтобы обнять ее за плечи, прижать к себе, успокоить.
Она качает головой вспоминая этого малахольного Марка, гиппогриф его раздери.
- Думаю, мы оба вздохнули с облегчением, когда расстались. Мне больше не надо было притворяться каждую минуту, а он… я думаю, он бы никогда не рискнул уйти сам.
- Побоялся бы, что вы его в полевку превратите? - фыркаю я тихо.
- Угу. Только скорее в белую мышку все-таки. Он светлый очень, малфоевского типажа.
Усмехаюсь - а ведь Грейнджер может. Если ее сильно разозлить.
Она тоже усмехается, а потом вдруг замедляет шаг.
- Мистер Снейп, а может… может мы все-таки перейдем „на ты“? Обращаться „мистер“ к мужчине, который спит с тобой уже несколько месяцев это… это извращение какое-то.
С трудом сглатываю и пытаюсь отогнать посторонние мысли. Она назвала извращением не то, что я к ней чувствую. А только то, как мы друг к другу обращаемся. И никакого подтекста в ее словах не было. Совсем не было. Хотелось бы верить…
- Да, конечно, - киваю я внешне спокойно и добавляю не слишком уверенно: - Гермиона.
Грейнджер улыбается в ответ и целует меня в щеку. Быстро и как-то нескладно. А я снова чувствую себя угловатым подростком и не знаю, куда деть руки, которые кажутся мне слишком длинными и какими-то лишними. Пока не обнимаю ее обеими руками за плечи – все тут же встает на свои места и ничего не мешает. Кроме колючих заколок в ее волосах под моими пальцами, когда я целую ее в губы.
*
Прихода Лонгботтома и Лавгуд я опасаюсь. Даже нет, боюсь. Боюсь, что эти двое нарушат то хрупкое равновесие, что сейчас между мной и Грейнджер. Между мной и Гермионой.
Они могут переубедить ее, уговорить изменить что-то. А я ничего не смогу сделать. Не пускать их в дом неправильно, в конце концов. Хотя очень хочется именно этого. Но они поймут, что что-то не так, и свяжутся с Минервой и Поттером. И тогда все уж точно закончится.
По реакции Лонгботтома и Лавгуд я понимаю – про Хрустальное зелье они читали много. И про сроки пробуждения в том числе. Лонгботтом радостно стискивает Гермиону в объятьях, краснеет, когда смотрит в мою сторону, и старается тут же отвести глаза. Лавгуд мечтательно улыбается и комментирует, что тюльпаны в мензурке смотрятся очень естественно. Невилл от этого краснеет еще сильнее. Гермиона тоже смущается и начинает тараторить про свою магистерскую – кажется, это единственная тема, в которой она сейчас чувствует себя уверенно. А я тихо злюсь, что эти двое обо всем догадались. И о моих чувствах к Гермионе, и откуда взялись эти несчастные цветы – даже ничего пояснять не требовалось. Что, наверное, и к лучшему. И к лучшему, что не нужно пояснять, почему мы пока оба хотим немного подумать, а уж потом говорить что-то другим.
Эти двое, по крайней мере, не смеются. Ехидства я в их глазах тоже не вижу. Они смущены, но не более. Вернее, смущен только Лонгботтом, Лавгуд же воспринимает все философски. И оба очень рады, что Гермиона снова стала самой собой.
А когда они уходят, я чувствую себя совершенно вымотанным. Еще не поздно – самое время, чтобы прогуляться после ужина, но мне сейчас хочется одного. Рухнуть в кровать, притянуть к себе Гермиону и уснуть.
Она тоже выглядит уставшей. Значит, и она была в напряжении все это время? Тоже…
- Может не пойдем сегодня никуда, а, Северус? - она зевает и сладко потягивается. - Выходит, я отвыкла даже от небольших компаний. Вымоталась за этот день совсем, хоть и рада была очень Луну с Невиллом увидеть. А мы даже делом никаким не занимались, только говорили.
- Ничего, через пару недель ты полностью восстановишься, - улыбаюсь ей ободряюще и добавляю уже мысленно: - А через пару месяцев и в Хрустальном зелье не будет никакой необходимости. Надеюсь, что только в нем. А не во мне тоже.
Но когда мы ложимся спать, и она долго ворочается, устраиваясь поудобнее, а я все жду, когда же можно будет обнять ее и спокойно уснуть, все тревожные мысли исчезают. Я почти уверен, что она останется со мной и после. Уверен. Почти.
Комментарий к Глава 8
Мне очень важен положительный фидбэк, поэтому я всегда с нетерпением жду ваших отзывов.
========== Глава 9 ==========
Дни пролетают так, что не успеваю оглянуться. Апрель наступил так внезапно, что я стал подозревать календарь в каком-то подвохе. Перепроверил. Действительно, апрель.
Официант в пиццерии уже привык, что я появляюсь у них пару раз в неделю и заказываю одно и то же – он теперь даже не спрашивает, просто кивает радостно и самодовольно, словно знает какой-то секрет. Но что поделать, если нам с Гермионой не хочется сейчас ничего нового? Да и нужно ли об этом вообще думать, если нас самих все устраивает?
Пожалуй, единственное разнообразие за все эти дни было только в том, какие именно тюльпаны предлагал мне цветочник. Темно-бордовые, как крылья азиатского пухонога. Ярко-желтые, как пыльца златолепесткового клевера. Красные с зелено-желтыми краями лепестков, чуть хищные на вид – я даже задумался, не входит ли этот сорт в какие-то зелья.
Гермиона радуется им всем, хотя мне показалось, что обычные красные понравились ей больше остальных. Лавгуд все это никак не комментировала, а вот Лонгботтом, при виде тюльпанов с зелено-желтыми краями, оживился – оказывается, я угадал, они и вправду считаются полезными. Только видел я их прежде исключительно в сушеном виде: их лепестки продаются на вес и почему-то под названием „Клешни растительного краба“. Используются в косметических и омолаживающих зельях – не моя область. Но послушать было любопытно.
Гермиона выглядит счастливой, но мне все-таки неспокойно. Со дня на день должен придти Поттер. А он не Лонгботтом – молчать не будет.
Но Поттер не приходит. Связывается со мной по камину и выглядит при этом очень замотанным, хуже, чем после победы над Волдемортом. Гермиона стоит у входа в комнату, и он ее не видит. Зато слышно ей все прекрасно.
- Мистер Снейп, здравствуйте! У Гермионы все в порядке?
Вежливо киваю. Уверен, вид у меня сейчас самый обычный, как всегда. Опыт. Многолетний, гиппогриф его раздери.
- Добрый день, Поттер. Да, все нормально.
- Эээ… хорошо. Значит, без изменений? Мне в банке сказали, что вы перевели обратно на мой счет ту тысячу галлеонов… что-то не так?
- Я решил, что министерской оплаты вполне достаточно.