Мариан покачала головой и слегка отодвинулась, погасив вспышку теплоты.
— Я делаю, что мне велят, — сказала она. — А ты проследи, чтобы Сильвия к завтрашнему дню достала деньги. Больше нам от тебя ничего не надо.
— Не беспокойся, дорогая.
Прежде чем скрыться за стеной, Мариан обернулась ко мне. В лунном свете ее лицо напоминало глиняную маску.
— Извините, мистер Арчер. Проделав такой путь, вы были вправе рассчитывать на лучший прием.
— Все в порядке.
— Если что — то узнаете, вы дадите нам знать?
Я сказал, что непременно. Она пошла к дому с таким видом, будто боялась и того, что было впереди, и того, что оставила за спиной. Парадная дверь закрылась за ней, и Элизабет сказала:
— Бедная Мариан. Они оба бедняги. Если бы я могла им помочь!
— У вашего брата не было инфаркта?
— Нет, но отец чуть не умер от инфаркта несколько лет назад. — После паузы она добавила: — С этого и начались все семейные беды. Отец вдруг осознал, что не бессмертен, и решил как следует прожить отпущенные ему годы. Поэтому он, когда поправился, завел роман с Конни Хэпгуд. Но мама — человек гордый. И у нее есть свои деньги. Она оставила дом в Эль — Ранчо и купила дом на побережье.
— Мы туда и едем?
— Да. Это примерно в миле от дома Джека. — Она показала рукой на юг. — В чем и состояла его привлекательность для Сильвии. Джек был всегда ее любимчиком. — Она говорила холодно, без горечи. — Сильвии следовало бы остаться и дать бой Конни. Она могла бы удержать отца, если бы захотела. Но она махнула рукой. Она позволила Конни завладеть им. А теперь она готова допустить развод — без борьбы.
— За что тут бороться?
— Отцу за семьдесят. Он не вечен. А если Конни заполучит компанию и большую часть акций, это будет означать конец семьи Ленноксов. Деньги — тот самый клей, который скрепляет нас. Деньги и нефть.
Я свернул на темную, обсаженную деревьями дорогу, шедшую вдоль берега. Над деревьями бесшумно проплыла сипуха, как рыба под водой.
Некоторое время моя спутница молчала. Затем сказала, явно делая над собой усилие:
— Отец любит Лорел. Она его единственная внучка. И если Джек так ее выгораживает, нетрудно понять, почему. Лорел — его козырной туз.
— Вы хотите сказать, что, может, никто и не думал ее похищать?
— Пожалуй. По крайней мере, это не исключено.
— Почему вы вдруг допустили эту возможность?
— Сама не знаю. — Она замолчала, обдумывая мой вопрос. — У меня такое чувство, что происходит что — то страшное. В доме Джека и Мариан сегодня какая — то странная атмосфера. В воздухе пахнет каким — то заговором.
— Вы думаете, они догадываются, что Лорел водит их за нос?
— Может быть. По крайней мере, Джек может догадываться. Он не в первый раз выгораживает Лорел.
— Расскажите мне о других случаях.
— Лучше не стоит. Тут нужно знать контекст, иначе вы окажетесь в предубеждении против нее. А ей может понадобиться ваша помощь. Как и всем нам.
— Отлично. Каков же контекст?
Обдумав мой вопрос, Элизабет ответила обобщенно:
— Когда в семье нелады, это отражается на самом слабом ее члене. И остальные это понимают. Они жалеют слабейшего, выгораживают его, потому что знают, что сами в этом виноваты. Вы меня понимаете?
— Я понял это давно… Работа научила. А вы как это поняли, Элизабет?
— В нашей семье… Правильно, зовите меня Элизабет.
Глава 12
Мы свернули направо, на Сихорс — лейн, которая шла к морю, и еще раз свернули возле почтового ящика миссис Леннокс. Ее имя и фамилия были выведены свежей черной краской. В конце кипарисовой аллеи стоял низкий одноэтажный дом, распростершийся, словно каменный лабиринт, у кромки волн.
На освещенный двор вышел молодой человек. Он был среднего роста, но окружение делало его карликом. Он двигался на цыпочках, словно танцовщик, готовый в любой момент сменить направление. В его влажных глазах светилось желание быть полезным.
— Как поживаете, миссис Сомервилл?
— Отлично, — сказала она тоном, не оставлявшим сомнений в противоположном, и обернулась ко мне. — Мистер Арчер, это Тони Лашман, секретарь моей матери.
Мы обменялись рукопожатиями. Он сказал Элизабет, что мать ждет ее в своей комнате, и она, извинившись, ушла.
Из окна комнаты, куда привел меня Лашман, можно было видеть побережье, море и освещенную нефтяную вышку. Я не мог точно сказать, как близко нефтяное пятно подошло к берегу, но мой нос чуял в доме запах нефти.
Молодой человек, словно улавливая это, посопел носом: