После этих слова она, улыбаясь, помахала мне на прощанье.
И растворилась за стеной снега.
Когда брат позвонил нам по межгороду сообщить, что немедленно возвращается в Японию, я по его тону догадалась, что между ним и Сарой все кончено. Я не знала, что именно произошло. Просто возникло такое ощущение.
– Меня здесь больше ничего не держит. Я еду домой, – сказал он.
– Хочешь, я встречу тебя в аэропорту? – спросила я.
Мне показалось, что было бы здорово прогулять школу и поехать в аэропорт Нарита.
– Разумеется, если у тебя нет никаких других дел. Я свожу тебя куда-нибудь пообедать.
– Это необязательно. У меня в этот день окно в расписании. Хочешь, я кого-нибудь приглашу? Может, тех девочек, которые тебя провожали?
Через помехи до меня донесся голос брата:
– На самом деле… не могла бы ты попросить Мари приехать?
Мари.
Некоторое время я никак не могла понять, о ком говорит мой брат. Ах да, наша двоюродная сестра Мари. Я пыталась понять, что бы это значило.
– Мари? Но почему?
– Она писала мне, а полгода назад даже приезжала в Бостон, мы ужинали втроем – я, Сара и Мари. Просто позвони ей, ладно?
Тогда-то я и поняла, что у брата появились какие-то чувства к Мари. Он даже не пытался скрыть это. Просто взял да и назвал ее имя.
На самом деле между ними еще с детства было нечто сближавшее их даже тогда, когда они не обращали внимания друг на друга. То, из-за чего рано или поздно они были просто обязаны были влюбиться. И чем старше они становились, тем с каждым разом, когда влюблялись в кого-то другого, это что-то становилось все сильнее.
Я позвонила Мари и спросила, не хочет ли она поехать со мной в аэропорт. Она ответила, что съездит, и объяснила, что заезжала в Бостон на обратном пути в Японию во время путешествия в Нью-Йорк.
– Однажды мы пошли ужинать. Втроем – он, Сара и я. Сара очень изменилась. Она стала ужасно худенькой, совсем взрослой, мало говорила и ни разу не улыбнулась. Ёсихиро был таким же, как всегда, веселым, словно он так и будет оставаться прежним Ёсихиро, неважно где, в Японии или в Бостоне. Это чувствовалось и по тому, как он держал себя с Сарой. Но Сара казалась совершенно измученной. Только она. Я даже не знаю почему. Просто у меня возникло ощущение, что между ними все кончено… Меня это обеспокоило, и по возвращении в Японию я написала Ёсихиро. Но в ответ получила формальное письмо, которое ничего не объясняло. У Сары все хорошо, она замечательная девушка, разумеется, я скучаю по Японии, и мне не терпится отведать тресковой икры и всё в таком духе. Помню, я тогда подумала: «Господи, Ёсихиро просто молодец». Я испытала именно такое чувство. Он не сказал мне ни одного дурного слова о Саре, мне, девушке, которая сидела, окруженная бостонской прохладой, смотрела прямо на него и влюблялась. В тот вечер я напилась, но когда получила это письмо, то взглянула на ситуацию еще раз, и мне показалось, что его слова смыли какую-то грязь внутри меня, и тогда я отправила ему открытку с извинениями. Он действительно молодец.
Пора было ехать, и я попросила своего парня отвезти нас на машине.
Мы заехали за Мари и отправились в аэропорт.
Стоял красивый, слегка прохладный осенний день. Один из тех, когда невидимый глазу поток солнечных лучей устремляется через стеклянную крышу в зал ожидания аэропорта. Самолет приземлился с небольшим опозданием, и вот уже объявили, что он совершил посадку, и, наконец, один за другим начали появляться пассажиры.
Длинные волосы Мари были собраны в хвост и туго завязаны лентой. Она так нервничала, что возникало ощущение, будто у нее внутри струна, так же туго натянутая, как эта лента. Судя по ее виду, сердце у нее вот-вот готово было выпрыгнуть из груди.
– Мари… что с тобой? – спросила я.
– Если бы я знала.
На Мари был голубой свитер и узкая бежевая юбка. На фоне белоснежного пола эти цвета смотрелись просто изумительно. Она стояла чуть поодаль, словно кинозвезда из какого-то фильма, отвернув свое хорошенькое личико, и мне был виден только ее профиль. Взгляд ее был прикован к монитору, она практически прожигала в нем дыру глазами. Глядя на нее, казалось, что она самое реальное существо из всех встречающих. Мой брат не появлялся. Вокруг нас разыгрывались трогательные сцены. Люди шли к выходу вместе с прибывшими. Вскоре поток пассажиров иссяк. Я взяла своего парня за руку.
– Конечно, мой братец не торопится, – сказала я.
Но, честно говоря, я не смотрела ни на монитор, ни даже на прилетевших – я наблюдала за Мари. Не спускала с нее глаз, с ее фигурки, стоящей в некотором отдалении, она была такой красивой, что казалось, перед ней никто и ничто не устоит. А потом, наконец, показался мой брат, толкавший перед собой большую тележку, очень повзрослевший. Мари начала пробиваться к нему через толпу, двигаясь быстро, удивительно быстро, словно впереди ее ждало осуществление мечты… У Ёсихиро было чуть более уставшее лицо, чем в тот день, когда мы его провожали. Шаг за шагом Мари приближалась.
– Эй! – Ёсихиро заметил нас и помахал рукой. Затем посмотрел на Мари:
– Мари. Давно не виделись. Она улыбнулась едва заметно:
– Добро пожаловать домой, Ёсихиро!
Ее голос вплетался в гомон, царивший в зале, когда он долетел до моих ушей, то звучал уже совсем тихо и намного взрослее, чем раньше.
– Ну, они идут или как? – спросил мой парень.
Он ничего не знал о них. Поскольку в любом случае все двигались в этом направлении, то можно было смело говорить «да». Поэтому я кивнула. Мари сообщила моему брату, что ей о многом хотелось бы с ним поговорить. Я смотрела на нее. Брат кивал. А потом обнял ее за плечи.
– Вчера поздно вечером заходила Мари.
Мы сидели и завтракали, когда мама сказала это.
– Да. А откуда ты знаешь? – удивленно спросила я.