Наталья Резанова
Спящая
Все выглядело именно так, как рассказывали легенды. Хотя обычно легенды лгут похлеще очевидцев. Принц даже хмыкнул бы, не будь это столь вульгарно. Как подобает благородному человеку, он нередко предавался радостям охоты, и зрелище темной лесной чащи вряд ли могло его удивить, А тем более – напугать. Но такого высокого и густого терновника он не видывал никогда.
– Эк, как оно заросло все! – воскликнул оруженосец. Ему по статусу дозволялось проявлять непосредственность. – Верхами ни за что не проехать.
Принц неохотно спешился и приблизился к кромке леса. Достал охотничий нож, ударил по сплетению колючих ветвей и с проклятиями отдернул руку.
– Нет, без топора никак не управиться. Хорошо, что догадались его прихватить. Так что, Жан, доставай топор и приступай к делу.
Жан, подавив тяжкий вздох, последовал приказу. Собственно, идея прихватить в рыцарский поиск такое неблагородное оружие, как топор лесоруба, как раз ему и принадлежала. Принц Дезире изрядно посмеялся над этим советом, а потом согласился. Никто другой из свиты принца до этого бы не додумался, но Жан был сыном лесничего, и хотя покинул отчий дом еще в малолетстве, кое-что из прошлой жизни еще помнил. И теперь, не прекословя – он вообще был не из тех, кто прекословит господам, взялся за длинную рукоять топора, примерился, и начал рубить кусты.
Принц Дезире следил с удовольствием, как преграда, каковую считали непроходимой, трещит и рушится с каждым ударом топора. Он понимал, конечно, что на приближение к заветной цели уйдут не часы – дни. Будем надеяться – оно того стоит. Что до прочего, так Жан по приказу господина основательно опустошил дворцовую кухню, так что в ближайшие дни голодная смерть им не грозит. А если припасы кончатся – не может быть, чтоб в Мрачнолесье не водилось какой-нибудь дичи.
К ночи, когда Жан выбился из сил, да и орудовать топором стало несподручно, принц разрешил сделать привал. Ему было не впервой ночевать в лесу, а Жану тем более.. Оруженосец развел костер, а просека, вырубленная им, оказалась достаточно широка, чтобы провести коней и привязать поблизости от места ночлега.
– Мы хорошо углубились внутрь, – сказал принц, покончив с фазаном в имбирном соусе, в то время, как Жан еще расправлялся с холодным пирогом. – А говорили – нельзя пройти. Просто не ходил никто. Не пытался. Пивохлебы, они и есть пивохлебы, вместо крови пиво булькает.
Тут принц Дезире был не совсем точен – и не только в том, что касалось анатомии жителей сопредельной державы. Мрачнолесье и впрямь некогда этой державе принадлежало, потом оставалось спорной территорией, но еще прадед принца присоединил его к своим владениям.
Жан благоразумно промолчал. Он и вообще был благоразумен, и понимал, что есть вещи, о которых не говорят даже самым добрым господам. Особенно если ты родился по ту сторону границы, где подданных принца Дезире презрительно именуют «жабоедами».
К тому же его что-то тревожило. Нечто, относящееся не к словам принца, а к самому лесу. Но он не мог понять, что, поскольку обычно все знания, связанные с лесом, а значит, напоминающие о прошлой жизни, стремился отогнать подальше.
На другой день, когда Жан снова принялся за топор, предварительно наточив его, земля под ногами путников резко пошла под уклон. Принц выругался, помянув священный синий цвет королевского стяга во всех склонениях, а заодно тех рассказчиков, что позабыли вставить овраг в список препятствий.
– Больше похоже на ров, – сказал Жан. – Только широкий очень.
– Думай, что говоришь! Откуда здесь может взяться ров? Хотя… наверное, и впрямь ров. Если в глубине леса есть замок… так раньше вокруг замков делали рвы! Теперь это вчерашний день фортификации, но то было раньше! А за сто лет вода высохла…
– Сдается мне, прошло гораздо более ста лет… – Жан оглядывался по сторонам. – И вроде бы слышал я, такой терновник вырастает на месте пожарищ. Да. Я еще вчера про то хотел сказать.
– А нам что до этого? Если здесь когда-то и полыхало, так с тех пор все колючкой поросло.. – Принц порадовался собственной остроте. – А если это замковый ров, то мы продвигаемся в верном направлении.
Жан поплевал на ладони (Дезире поморщился) и снова взялся за топор.
На исходе третьего дня у них закончилась еда, хотя вино в плетеной бутыли, притороченной к седлу жанова коня, еще оставалось. А утром четвертого дня внезапно кончился лес. Принц и его оруженосец стояли у подножия пологого холма.
Но зрелище, представшее их глазам заставило принца не только заново просклонять священный синий цвет, но и впасть в совершеннейшее богохульство. Ибо здание, украшавшее вершину холма, нисколько собою не напоминало дворец. Или хотя бы замок. Когда-то это был сруб из добротных дубовых бревен, крытый дранкой. Но сейчас он покосился от ветхости, грозя рассыпаться по бревнышку, а крыша просела.
– … пивохлебы! – рычал принц Дезире. – Дворец, значит, мраморный. Роскошные палаты! Сотни слуг, уснувших в переходах, и стражники, спящие на стенах, и на троне спящие король с королевой! А в спальне… Да кто может спать в такой халупе? Какая-нибудь коровница?
И он снова принялся поминать всех святых. Жан смиренно молчал. Богохульство, как и охота, было привилегией знати.
Наконец принц устал браниться и потому несколько успокоился.