Моего отца и старшего брата Генри забрали почти сразу. Помню, я тогда не плакала… Просто не могла поверить, что все это по-настоящему. Война казалась чем-то невероятным, далеким… Но вскоре отец погиб… Вот тогда и пришло осознание, что прежняя счастливая жизнь разрушена безвозвратно. От брата же не было весточки, и я по сей день не знала, жив он или мертв.
Мы остались втроем с мамой и бабушкой. Я пошла в школу медсестер, и, когда было распределение, мама не позволила мне остаться в родном городе, хотя я сопротивлялась, как могла. А она все твердила, что у нее плохое предчувствие… Так я и попала в Спринроуз – маленький провинциальный городок, находившийся вдалеке от ужасов войны. О них напоминали лишь раненые солдаты, постоянно пополнявшие госпиталь. А через некоторое время я узнала, что мой родной город захвачен вертарианцами и разрушен почти полностью. Что с моими родными, я не знала… Никакой связи не было, да и условиях быстрой эвакуации и хаоса ничего узнать было уже нельзя. Говорили, что часть жителей успели покинуть город, но подробностей я не знала. Теперь это была оккупированная территория…
И тогда я впервые с ужасом осознала, что осталась совершенно одна. Это было так страшно, что не передать словами. С тех пор меня мучила бессонница и постоянные головные боли. Я уже не плакала… Просто не было сил. Вот и вышло, что не обманывало материнское сердце. Мама все сделала, чтобы я находилась как можно дальше… Но я все же верила, что мои близкие живы. Не могла не верить! Эти мысли согревали меня, а надежда не позволяла опускать руки. Верю, что война закончится, и уж тогда я все сделаю, чтобы отыскать свою семью…
- Ты молодец, Терри, - сказала миссис Рид, когда я закончила перевязку. – А теперь нужно отдохнуть.
Я еще раз взглянула на оборотня, зачем-то дотронулась до его колючей щеки… Собрала оставшиеся бинты, чемоданчик и отправилась в комнату медсестер. Мы ютились здесь впятером. Девочки уже спали, и я не стала зажигать свет. Тихонько добралась до кровати и легла прямо так, в халате и косынке. Знала, что не усну… Терпела полчаса, наверное, а потом встала и поплелась на пост дежурной медсестры. Она глянула на меня сочувственно и в который раз предложила снотворное. Я лишь покачала головой. Со снотворным заснуть удавалось, но мучили кошмары. Снился мой дом в огне, окруженный безликими големами… Я села на лавку рядом с медсестрой, прижалась щекой к холодной стене и закрыла глаза. Через некоторое время все же задремала, но то и дело просыпалась, словно сон никак не хотел принимать меня в теплые объятия.
2
Я не могла перестать думать об оборотне, словно наивная детская сказка неожиданно стала реальностью. Я ухватилась за нее, как за единственное светлое, что осталось в моей жизни. Мысли о нем уносили в безмятежное детство, где не было никаких тревог. Воспользовавшись благодушным настроением миссис Рид, упросила закрепить за мной полностью восьмую палату. Она даже позволила мне работать одной, без наблюдения, сказав, что я уже всему научилась.
Солдаты тепло принимали меня, без конца благодарили за заботу, а мне все было лишь в радость. Но больше всего меня, конечно, интересовал один единственный пациент. Оборотень был местным, а потому мне легко удалось узнать о нем от других медсестер. Звали его Грегори Стоун, и жил он до войны на окраине Спринроуза в большом особняке. Когда-то в городе жила целая семья оборотней, или стая, как они сами звались. Но по какой-то причине все уехали, а Стоун остался один. То ли поссорился со всеми, то ли просто не захотел… Зато ему достался большой дом и часть семейного дела – парочка магазинов и кафе.
Больше всего меня поразило, что Грегори Стоуна так никто и не навестил. Это было достаточно странно, учитывая, что он находился в родном городе. На это получила закономерный ответ: семья далеко, а друзей мужчина особо не имел и образ жизни предпочитал спокойный, уединенный. И хоть к нему, как я поняла, относились с некоторой настороженностью, все равно уважали. Однако не нашлось человека, который бы поддержал его в трудную минуту. Оттого я прониклась к оборотню еще больше, словно чувствуя родственную душу. Он по-прежнему был без сознания, а я мечтала, чтобы он очнулся и поскорее поправился.
Будь Стоун человеком, он бы непременно погиб от таких ранений. Но оборотни были гораздо выносливее людей. Несмотря на способность к регенерации, его раны заживали медленно, особенно в груди, хотя кровотечения больше не было. Я слушала стук его сердца – мне казалось, что оно работает из последних сил.
Остальные солдаты шли на поправку и все чаще покидали палату, прогуливаясь по просторному двору госпиталя, наслаждаясь летним теплом. Во дворе росло несколько кустов сирени, белой и лиловой. Она расцвела как раз и благоухала… А я в это время сидела рядом с оборотнем, читала ему книгу вслух или просто рассказывала что-нибудь. Мне казалось, что так он быстрее поправится. За этим занятием и застала меня однажды старшая медсестра.
- Так вот, кто стал твоим любимчиком, - сказала она, улыбнувшись.
Я немного смутилась, отложила книгу.
- Мне жаль его, - сказала я, взглянув на миссис Рид. – Он тоже один, как и я…
- У тебя доброе сердце, Терри. Но все же не забывай, что он оборотень.
- Ну и что… Разве поэтому ему меньше нужна забота?
Ох уж эти предрассудки! Оборотни давно уже не злые и кровожадные звери, сметающие все на своем пути во время превращений. Я читала, что ученые создали их очень давно с помощью генетических экспериментов, надеясь получить идеальных и непобедимых солдат. Бесчеловечные эксперименты… Те первые оборотни и правда походили на зверей, жестоких и неуправляемых.
К счастью, позже всяческое вмешательство в человеческую природу запретили, но новый вид остался. Теперь они почти ничем не отличаются от обычных людей, разве что могут оборачиваться в животных, при этом полностью сохраняя разум. Интересно, а в кого превращается Грегори? Об этом местные не знали… Да и не принято у этих созданий показываться на всеобщее обозрение во второй ипостаси.
Еще живы истории и целые романы, где оборотни предстают настоящими монстрами, как и, собственно, было в древности. Оттого у людей по-прежнему присутствует по отношению к ним некоторая настороженность. Но только не у меня… Я ведь помнила любимую с детства сказку, в которой оборотень представал настоящим героем. А тот, что был сейчас передо мной… Такой беззащитный…
Мой оборотень очнулся спустя две недели и четыре дня со дня нашей встречи… Если можно так сказать. Палата почти опустела – кто-то окончательно поправился и вернулся в полк, а оставшиеся прогуливались на свежем воздухе, набираясь сил. Я же не покидала свой пост рядом с самым дорогим пациентом. У него снова начался жар. Поставив ему укол, обтирала салфеткой лицо, покрывшееся испариной… Неожиданно мое запястье перехватила сильная рука. От неожиданности я отшатнулась, едва не свалившись со стула.
Стоун открыл глаза и несколько секунд лежал, не двигаясь, рассматривая потолок. Он дышал часто и с хрипами, будто легкие заново учились работать. Я так долго ждала, что он очнется, а теперь словно в ступоре пребывала. Мужчина повернул голову и устремил взгляд на меня.
- Я умер? – спросил он чистым низким голосом.
Это заставило очнуться и меня.
- Вы живы! И очень скоро поправитесь!
- Правда? Хотелось бы…
Он приподнялся, морщась от боли, попытался сесть.
- Вам лучше не двигаться, - забеспокоилась я, пытаясь уложить обратно не в меру активного пациента.
- Мне непременно нужно размяться, - возразил он.
Мужчина все же сел, ощупал повязку на груди и произнес:
- Вот меня угораздило…Надо же…
Стоун снова поморщился от боли, и мне показалось, что я почувствовала боль вместе с ним. Находясь рядом, все гадала, какие же у него глаза… Оказалось, серо-зеленые… Я быстро опустила взгляд, смутившись. Несмотря на растрепанные отросшие волосы и густую щетину, он все равно казался мне очень красивым мужчиной. Одни глазища чего стоят…