– Я?!– в полный голос воскликнул Вигмар, но тут же опомнился и продолжал шепотом.– При чем здесь я? Ты, липа застежек, говоришь загадками. И мне твои загадки совсем не нравятся!
– А сочинять стихи тебе нравилось?– возмущенно отозвалась Ингирид.– Из-за твоих стихов мой отец конунг подумал тролли знают что и теперь торопится выдать меня замуж. За первого встречного, как будто я рабыня из свинарника!
В голосе Ингирид дрожали слезы благородного негодования. Она была преисполнена обиды и жалости к себе.
– Ну, не так все страшно!– подбодрил Вигмар.– Твой жених уже знает всю правду – я сам ему рассказал. И он не попрекнет тебя моими стихами, можешь не бояться. И никакой он не первый встречный. Он родич конунга, да и ты знакома с ним десять лет. Тебе сотни девушек позавидуют. А что он не слишком хорош лицом – не беда. Для мужчины красота не главное. Я вон тоже – не светлый Бальдр…
– Пусть другие девушки подавятся!– решительно перебила его Ингирид, с трудом сохранявшая молчание и во время этой недолгой речи.– Я не хочу за него выходить и не выйду. Ты виноват в моем несчастье, ты и должен избавить меня от такого жениха.
– Как это?– Вигмар принял бы это все за глупую шутку, если бы не знал, что Ингирид не умеет шутить.
– Ты должен увезти меня отсюда!– гордо заявила Ингирид.
– Куда?– спросил Вигмар, даже не пытаясь принять умный вид.
– Куда хочешь!– отрезала отважная девица.– Уж лучше я стану твоей женой, чем выйду за этого тролля!
Вигмар прислонился к стене и прикусил губу, чтобы не рассмеяться. Весь этот ночной разговор выходил нелепым до крайности. Опять он оказался тем, кого нареченная невеста предпочитает своему жениху, но разница между первым случаем и нынешним больше, чем между небом и землей. Рагна-Гейда любила его, и было бы оскорбительно даже ставить ее любовь рядом с упрямым тщеславием Ингирид и ее бездумной жаждой приключений.
– Нет, йомфру, ничего не выйдет!– стараясь подавить горькую усмешку, ответил наконец Вигмар.– Мне некуда тебя везти. У себя дома я – вне закона. Я не хочу оказаться вне закона еще и здесь, в единственном месте, где мне дали приют. Получить мою голову отдельно от тела уже мечтает довольно много могущественных людей, и я не хочу, чтобы к ним присоединились Ульвхедин ярл и Бьяртмар конунг. Вот-вот начнется война, я сам не знаю, где я буду. Тащить с собой еще и тебя – прости, но я не Хедин, а ты не Хильд. Едва ли ты умеешь оживлять убитых, так что бросим этот глупый разговор и пойдем спать.
– Глупый?– возмутилась Ингирид.– Сам ты глупый!
– Верно,– быстро согласился Вигмар, пока она не передумала, и незаметно отступил к двери спального покоя.– Я очень глупый. Мне и родичи говорили…
– Дочь конунга предлагает тебе свою руку, а ты боишься… Ты боишься!– напав на новую мысль, воодушевленно воскликнула Ингирид.– Боишься, что тебя опять будут гнать, как зайца! Наверное, до сих пор не опомнишься от страха, как убегал с Квиттинга! Наверное, ту женщину ты был не прочь прихватить с собой! Она для тебя достаточно хороша! Настоящая Хильд! А я, значит, нет!
– Перестань, йомфру!– устало сказал Вигмар. От любого воспоминания о Стролингах он теперь ощущал усталость: слишком долго и напряженно о них думал и слишком мало полезного надумал в итоге.– Иди спать. У тебя будет хороший муж. А вне закона проще жить одному.
– Мне все равно!– воскликнула Ингирид. Метнувшись к Вигмару, она положила руки ему на плечи и прижалась, стараясь разглядеть в темноте сеней лицо.– Я люблю тебя! Я хочу быть с тобой!
В голосе ее слышалось что-то такое, от чего даже Вигмар… не то чтобы дрогнул, но усомнился. В этот миг Ингирид сама верила в то, о чем говорила. Любовь дочери конунга к чужеземному изгнаннику накануне войны оказалась бы достойна одной из самых ужасных и впечатляющих песен, а Ингирид очень хотела попасть в песнь. И песнь эта так хорошо складывалась в воображении, что девушка сама поверила в ее существование. Дурочка просто не умела понять, какая суровая жизненная основа лежит под звонкими строчками.
А Вигмар умел. Он уже примерил на свои плечи кольчугу древнего героя и убедился, что для нынешних людей она тяжеловата. И даже не было стыдно: времена меняются, и человеческая доблесть меняется тоже. Он не хотел быть прославляем за то неимоверное количество бед, которые его «высокий дух» принесет окружающим. Поэтому несостоявшийся герой аккуратно снял руки Ингирид со своих плеч и отступил на шаг.
– Не зови любовь, йомфру,– тихо и серьезно ответил он.– Боги задумали ее как проклятье – для тех, кто способен ее испытывать, не находится места на земле. Я знаю. Без нее проще жить. Делай то, что велит тебе отец, и ты еще будешь счастливой. А моего счастья здесь нет, и я буду искать его один.