Эрнольв не любил бывать в конунговой усадьбе Аскргорд, и тому имелось немало причин. Еще пока они с Халльмундом были детьми, их бабка Торфинна, сестра старого конунга Тородда, отданная замуж за их деда Халльварда, часто приводила внуков в гридницу конунгова двора и рассказывала обо всех их предках, которые жили тут и правили фьяллями. "И вы могли бы править, если бы ваша родня была чуть порасторопнее!" - неизменно прибавляла она в конце. Еще до появления сыновей Хравна на свет произошла какая-то темная история: бабка будто бы подбивала деда захватить власть, пока ее брат Тородд конунг был в заморском походе и, по слухам, погиб, и будто бы часть фьяллей готова была признать Халльварда из Пологого Холма своим конунгом... Но то ли дед не решился, то ли Тородд конунг неожиданно вернулся, - короче, конунгом остался Тородд, а род из Пологого Холма остался в Пологом Холме. С головами на плечах, что тоже совсем неплохо. Но всю жизнь при виде этой гридницы, разделенной на две половины стволом огромного ясеня, который рос из пола и уходил кроной выше крыши, Эрнольву делалось не по себе - как будто ему показывали вещь, которую он пытался украсть.
Сейчас в гриднице было людно и дымно от множества факелов на стенах. Развешенное оружие наполняло все помещение резкими железными отблесками, и Эрнольв жмурил единственным глаз, чтобы этого не видеть.
- Сегодня мы пируем здесь в последний раз, - разносился по гриднице негромкий, даже немного небрежный, но уверенный голос Торбранда конунга. Через три дня я еду на север. За осень и начало зимы мы успеем объехать всю страну, и к середине зимы у нас будет войско, с которым нас уже не будет ждать неудача. Я хочу еще раз услышать от вас, все ли едут со мной.
- Все! Мы едем с тобой, конунг! Пусть у нас будет одна судьба с тобой! - вразнобой, громко, с преувеличенной решимостью ответили ему десятки голосов. - Среди нас нет трусов!
- Хотел бы я поглядеть на того, кто ни во что не ставит свою честь и может спокойно спать, проглотив такое поражение и позор! - с вызовом крикнул со второго почетного места Хродмар ярл, сын Кари ярла из усадьбы Бьёрндален.
В последние месяцы он утвердился на этом месте так надежно, что странно было бы увидеть напротив конунга кого-то другого. Глядя на Хродмара, трудно было поверить, что именно этот человек так отчаянно рвется вновь и вновь испытывать свою удачу, которая в последнее время решительно повернулась к нему спиной. Еще в начале этого лета ни одна женщина не могла пройти мимо Хродмара сына Кари, не оглянувшись: он был красив, как сам Бальдр*, весел, как Эгир*, говорил кеннингами* и смеялся над попытками невежд разгадать смысл его речей. Однако злая судьба подстерегла его сразу на всех дорогах: переболев "гнилой смертью", он тоже стал уродливее тролля. Полюбив девушку и обручившись с ней, он навек лишился ее после того, как ее отец, квиттинский хёвдинг Фрейвид, стал смертельным врагом Торбранда конунга. В том злосчастном походе Хродмар потерял отличный корабль, который подарил ему Торбранд конунг. Казалось бы, смирись, приноси жертвы и жди, когда счастье вернется. Но Хродмар не желал смиряться. Он этого просто не умел.
- По-моему, не все в этом доме хотят идти с нами, конунг! - громко сказал Хродмар. - Я не слышал ваших голосов, Хравн и Эрнольв из усадьбы Пологий Холм!
Повернув голову, Эрнольв наткнулся на пронзительный, вызывающий взгляд голубых глаз Хродмара. Знакомые ясные глаза ярко сияли на новом, еще непривычном уродливом лице и смотрели как из-под личины. Хродмар остался так же горд и самоуверен, как был прежде, но стал более суров и непримирим нравом. Раньше все вокруг были его друзьями, а теперь многим приходилось опасаться, как бы не попасть в число его врагов.
- Вот-вот, родич, спроси у них! - крикнула с женского стола йомфру Ингирид, разряженная, как на собственной свадьбе. - Что-то я дома не слышала разговоров о близком походе!
Хравн не хотел брать ее на пир, но она обещала явиться пешком в обход фьорда (на что понадобилось бы не меньше суток) и всем рассказать, как дурно с ней обращаются в доме воспитателя. Ее род был гораздо лучше, чем ее нрав: она была побочной дочерью Бьяртмара Миролюбивого, конунга раудов, и приходилась Торбранду двоюродной сестрой. Вот только держать ее в доме он не захотел и спровадил к другим родичам - к Хравну и Ванбьёрг.
- Я тоже не слышал от вас о желании идти в новый поход, - спокойно сказал Торбранд конунг, знаком велев остальным помолчать. Его лицо с длинным носом и тонкими губами было невозмутимым до равнодушия, блекло-голубые, почти бесцветные глаза смотрели холодно, и только соломинка в уголке рта подрагивала, что выдавало душевное беспокойство. - Может быть ты, Хравн хёльд, не веришь в мою удачу? Или твой сын хочет просидеть весь век дома с женщинами, вместо того чтобы мстить за брата?
Хравн вздрогнул, и Эрнольв быстро встал на ноги, чтобы не дать отцу ответить.
- Если бы кто-нибудь другой обвинил меня в подобном, конунг, то больше ему не пришлось бы обвинять никого и ни в чем! - твердым, чуть прерывающимся от сдержанной ярости голосом воскликнул Эрнольв. - Но я не верю, что ты хочешь обидеть своего родича. Ты знаешь, что это не так!
- Нет, я не знаю. - Торбранд конунг немного переменил положение, передвинул соломинку в другой угол рта и посмотрел на Эрнольва с ожиданием, как будто готовился слушать долгую сагу. - Я все еще не понял, почему ты, Эрнольв, и твой отец не хотите мстить квиттам, которые и вам причинили не меньше бед, чем нам всем. Что с твоим лицом, Эрнольв? Почему у тебя только один глаз? И где твой брат Халльмунд, почему его нет среди нас? Молчишь? Торбранд оперся на подлокотники кресла и наклонился вперед, голос его окреп и возвысился. - Среди нас нет рабов, чтобы торопиться с местью, но нет и трусов, чтобы откладывать ее до никогда!* ?Мы соберем войско и разобьем квиттов раз и навсегда! Я отомщу за мою жену и сыновей, за мою дружину, за мои корабли! Неужели ты не пойдешь со мной?
______________