Гости примолкли, едва заслышав его голос, и многие закивали, заранее соглашаясь с каждым словом. Знатностью Модвид Весло не уступал Стролингам и Логмунду Лягушке и даже как-то два года избирался хёвдингом* северной четверти, но быстро повздорил с кем-то, кто-то остался недоволен его судом, а бывший хёвдинг Ингстейн Осиновый тем временем помирился со своими недругами и раздал немало серебра, так что на новом тинге* был избран вместо Модвида. С тех пор Модвид стал болезненно обидчив и сейчас досадовал, что самое почетное место досталось не ему.
- А зачем на них нападать мертвецам? - воскликнул Ярнир. Он не очень хорошо понимал, где есть угроза родовой чести, и на всякий случай встревал везде, где она только могла быть. - И откуда там взялись мертвецы? Расскажи об этом, если ты все так хорошо знаешь!
- Кто-то из вас обидел мертвецов! - Модвид кольнул взглядом Вигмара, которого не любил за слишком независимый, не по роду и заслугам, нрав. - Вот они и отомстили вам!
- Если бы я знал, что возникнут такие сомнения, то не стал бы жечь свои старые сапоги, а принес бы их сюда! - насмешливо ответил Вигмар. - На них оставались следы чужой крови. У мертвецов ее не бывает.
Рагна-Гейда отвернулась, пряча усмешку: она живо представила, как Модвид, Логмунд, Атли и другие изумленно разглядывают старые сапоги Вигмара. Кое-кто в гриднице засмеялся тоже, радуясь, что заносчивый Модвид получил достойный ответ, простодушный Ярнир заржал не хуже жеребца. А Гейр вспомнил того фьялля, которому отрубил руку. Тот так и умер на берегу, истек кровью, и огромное черное пятно впитавшейся в песок крови с лежащим на нем телом до сих пор стояло у Гейра перед глазами. Нет, мертвецом тот человек стал только к концу битвы. Раньше он был живым. Был...
- Да и тебе дорого обошлась та схватка! - крикнул Скъёльд, средний сын Кольбьёрна. Он смотрел на Вигмара и вроде бы широко улыбался, но оскал его белых зубов выглядел недобрым и глаза оставались холодны. Братья Стролинги не любили Вигмара. - Где же твое знаменитое хвостатое копье? Если на вас снова нападут мертвецы или фьялли, чем же ты будешь защищаться? А фьялльские мечи, как видно, не очень-то остры, если вы так легко победили целое войско!
Вигмар напрягся - утратой оружия гордиться нечего и здесь смехом не отделаешься. Но не зря он считал залогом своей удачи умение быстро собираться и с силами, и с мыслями. Помедлив лишь несколько мгновений, он ответил, глядя в глаза Скъёльду:
Ясень сечи смелый мечет
Меч тупой - ступил к победе!
Свидур стрел с душой кобылы
В страхе Грам уронит сразу.*
______________
* Ясень сечи, Свидур стрел - обозначения воина (Свидур - одно из имен Одина), с душой кобылы - трусливый, Грам - меч Сигурда Убийцы Дракона.
По гриднице пробежал ропот, челюсти задвигались медленнее, руки с зажатыми костями и хлебом опустились, чтобы еда не мешала слушать. Скъёльд перестал улыбаться, изменился в лице, так что кожа на скулах натянулась и глаза стали злыми.
- О ком ты говоришь, Вигмар сын Хроара? - подчеркнуто четко осведомился он. - Уж не думаешь ли ты, что в этом доме у кого-то трепетное сердце кобылы?
- Почему ты так решил, Скъёльд сын Кольбьёрна? - вежливо ответил Вигмар. Увидев, что стрела достигла цели, он сразу повеселел. Его желтые глаза смеялись, и Скъёльд отлично это видел. - Неужели у тебя есть причины думать, что кто-то сочтет твое сердце... излишне трепетным?
- Чем точить языки друг об друга, лучше подумайте, что все это значит! - подал голос Хальм. Кузнец был двоюродным братом самого Кольбьёрна, и от всех Стролингов его отличало то, что длинные золотистые волосы у него не вились мелкими волнами, а висели прямо, как солома. Борода делала вытянутое лицо еще длиннее, за что его иногда звали Ланг-Хёвид - Длинная Голова. - Мне что-то не верится, что это были мертвецы. Скорее это действительно были фьялли. Мне сдается, Вигмар, я знаю того человека с золотой пряжкой на животе, который кричал с корабля твоему противнику. Это Модольв Золотая Пряжка, ярл* и родич Торбранда Тролля. Я встречался с ним в Эльвенэсе и видел его в Аскрфьорде. Модольва не зовут разбойником. И если уж он взялся отбирать корабли у мирных людей, значит, дело серьезное. И без самого Торбранда конунга не обошлось.
Гридница невнятно забормотала. Хальма все уважали за ум и проницательность, а шутить он не умел. Раз он сказал, что дело серьезное, значит, так оно и есть. А нападение фьяллей на людей с Квиттинского Севера касалось здесь всех.
- И потеря копья - очень серьезная потеря! - неумело изображая озабоченность, сказал Атли. Знатному хёльду было обидно, что про него забыли и слушают какого-то Лисицу-С-Границы, которому даже одеться на пир толком не во что. - С чем же ты будешь воевать, Вигмар? Даже когда я остался один против всей дружины уладов и скрывался в лесу, я сберег свой меч!
Атли Моховой Плащ горделиво поднял голову: своим прозвищем он был обязан давнему случаю, когда в походе на уладов был разбит тамошним вождем-ригом и вынужден прятаться в лесу подо мхом. Он гордился этим случаем, как примером своей удачи и находчивости, а Вигмара так и подмывало спросить: да как же ты, троллячий хвост, умудрился потерять и погубить всех своих людей?
- Да, с тех пор у тебя плащи получше! - ответил Вигмар, не показывая вида, что уязвлен. "Больше-то у тебя не бывает случаев проявить свою доблесть!" - хотел он сказать, но Атли, как видно, не понял.
- Это что! - воскликнул со своего места Модвид Весло. - Когда я встречался с фьяллями в море, их было пять кораблей против моего одного! И все равно мы вступили в бой! Так что тридцать человек на войско - это еще не самое удивительное. Да и сколько его было, того войска? Вы же в темноте не считали!
При этом Модвид бросил взгляд туда же, куда и Атли перед этим - к женскому столу, на йомфру Рагну-Гейду. А она молчала, переводя смеющийся взгляд с одного героя на другого, и тихо забавлялась. Ну, чем не бой коней?*
______________
* Древнее развлечение: жеребцов стравливали между собой.
Вигмар тоже посмотрел на нее и вдруг разозлился. Эти герои, значит, будут хвастаться перед ней своими подвигами, а он будет вроде как точило для мечей их доблести! Суши весла! Глядя на Рагну-Гейду, Вигмар прищурился, словно хотел коснуться ее взгляда острием своего, и произнес:
В поле воин виден ясно