Свет изливался сверху, и он устремился к нему. Вот вынырнул, жадно задышал… Оказалось весьма светло, однако свет был мягкий, молчаливый, ночной. Его окружали колоннады тумана – арками выгибались, далекими горами высились – одноглазая Луна щедро поила их серебром, но за ними не видно было, где берег. Тогда Творимир наугад выбрал направление и поплыл…
…Через некоторое время понял, что плывет не в ту сторону, думал повернуть, но тут приметил обвитый туманом корень. Подплыл – вот и берег. Могучие деревья подступали вплотную к водам, но была меж ними и небольшая полянка, так ярко украшенная Луной, что, казалось – это Лунный день. Решил взобраться на дерево – поглядеть, не видно ли замковых огней. Взобрался – так и есть – вон светлячками тлеют, уютные.
Тут мелькнула быстрая тень. Глянул вверх – расправив крылья, казалось, от самой одноглазой Луны, спускалась птица. Творимир вжался в древесный ствол, даже не дышал – он уже знал, что это за птица. Он только ожидал, что за первой последуют еще целые реки таких же, но нет – пока она была одна. Бесшумно опустилась на полянку, крылья сложила. Дивно, прекрасно было ее птичье одеяние из бесценного Лунного Серебра. Но, когда она сбросила эти одежды, и предстала в девичьей красе – Творимир понял, что никогда еще не видел ничего более прекрасного. Гармоничное сочетание плавных живых линий, девственная чистота кожи, легкость, слияние с туманной ночью… бесшумно вошла она в воды…
Творимир был уже на полянке, осторожно приподнял невесомые серебряные ткани – разглядывал, поглаживал перья.
И тут нежный девичий голос пропел:
– Ну, вот ты и пришел…
Окруженная лунным светом, стояла она перед ним, и нисколько не стыдилась своей прелестной наготы. Тонкими руками подхватила одежды, и вдруг облачилась в них, стала девой–птицей.
– Да. Я пришел. – молвил Творимир. – И теперь, наверное, я должен узнать все. Почему мне прежде виделось это озеро, и ты, да и себя я видел? Кто ты? Кто я? Что за мумии, в пещере? К чему все это?.. И что на дне этого озера?..
– Подожди, и ты узнаешь ответы на все вопросы. – приветливо ответила она. – Пойдем, пройдемся по этому парку…
– Парку? Я думал – это непроходимый лес.
– Когда–то здесь был парк. Но и поныне остались следы былого. Пойдем же.
Творимир пошел, ну а дева–птица перелетала с ветви на ветвь, и даже самые тонкие ветви, на которые она садилась, не вздрагивали. Вышли на древнюю, растрескавшуюся дорожку. Время от времени встречались потрескавшиеся, а то и вовсе развалившиеся статуи. Спокойствие, безмятежность…
– Скажи – это ты звала меня прыгнуть в колодец, на царском дворе?
Птица ничего не ответила, но Творимир и так знал, что она.
– Что за свет в глубинах этой планеты?.. Что я должен узнать?
– Ты не поверил мне сразу…
– Да – не поверил! Поверишь тут!..
– Если бы ты сразу последовал зову сердца – ты бы уже все знал. Но теперь ты должен пройти всю эту дорогу.
– Подожди. – остановился Творимир. – Какую дорогу? До Яслей Богов?..
– Да… – женственно вздохнула она. – А теперь выслушай меня. Ты уже знаешь: меня обвинили в колдовстве, содрали кожу, и бросили в это озеро. Матерь–Луна не оставила свою дочь – она облачила меня в свою кожу, и подарила оперенье из своего серебра. Из озера, в небо взмыла я, и теперь там птицей летаю. Но каждую летнюю лунную ночь спускаюсь сюда, купаться – в этом озере силы мои, без него я увяла бы. Плохо зимой, когда озеро сковано ледовым панцирем… Тогда я тоскую… засыпаю в темных, снежных облаках.
– Ты так прекрасна… – вспоминая ее наготу, прошептал Творимир.
– …Но, только ночью. Луна дарит мне кожу, но, если я останусь здесь до рассвета – первые лучи Солнца растопят ее, и я умру в тяжких мученьях. Когда я купаюсь, я беспомощна – любой может унести оставленные на берегу одеяния. Все золото и драгоценные камни королевства не стоят подарка матушки–Луны. Никто кроме тебя, не знает этой тайны, а потому, молю – не выдай меня…
– Ну, конечно, не выдам. – уверенно ответил Творимир. – Хочешь, поклянусь?
– Нет. Не надо никак клятв. Это должно быть в твоем сердце. Прощай!
Она взмахнула крыльями – легко взмыла. Творимир крикнул ей вслед:
– Подожди! Мы еще встретимся?
– Конечно…
– В следующую лунную ночь.
– Где?
– Здесь… – донесся едва слышный ответ из лунного поднебесья.
Творимир, уже в одиночестве, побрел дальше, и понимал, что мог бы и не спрашивать – и так, знал ответы на эти вопросы.
* * *
До замка дошел с первыми лучами зари. И, когда долго стучал в ворота, когда потом долго и нудно что–то объяснял, когда его грубо отсчитывали и угрожали – все это время он вспоминал прогулку по древнему парку – это воспоминание согревало, и он опасался только, что посадят его под замок, и он останется в этом скучном заточении. Однако, он ни сколько не удивился, когда узнал, что Царь (стало быть, и все остальные) собираются погостить здесь, по крайней мере, недельку…
Творимир постарался поскорее пройти смрадную от многолюдного ночного застолья залу, и, припоминая указания дворецкого, поспешил в уготовленную ему комнатку. В длинном и темном коридоре столкнулся с Бригеном Марком. Их предводитель заметно волновался, впился взглядом в Творимира, резко спросил:
– Ты склеп видел?
– Что? Какой слеп?
– На местном кладбище.
– Нет…
– Так где же ты всю ночь ходил?
– Похоже – хлебнул лишнего, ничего не помню…
– Где ж хлебнул, когда тебя с самого начала пира не было!
– В голову ударило – помутнение. Должно быть, переутомился. – и, стараясь перескочить на другую тему, спросил. – А кто еще был на пиру?..
– А князь какой–то, со своими людьми. – без всякого интереса вздохнул Бриген Марк, и тут же вновь набросился на Творимира. – Так что – не видел склепа?
– Нет. А что?
– На склепе птицы с ликом той девки. Ну, помнишь, во дворе? Она за тобой ухаживала, а потом, как я подошел – убежала – вроде как с пылевым вихрем улетела…
– Возможно, помню. – стараясь сохранять безразличный тон, отвечал Творимир. – Ну, и что? Вам она понравилась? Сами ведь говорили, что…
Бриген раздраженно махнул рукой, и поспешил дальше по коридору.
Творимир надеялся скорее уединиться в своей комнатке, и не выходить до тех пор, пока не наступит Лунная ночь. Однако этому не суждено было сбыться – массивным шаром навстречу ему катилась одна из трех сестер – жирная Сома.
Она увидела Творимира, и похожие на подушки губы ее вытянулись улыбкой. Сома перехватила его за руку, и пролепетала:
– Ах, такой красивый, а на пиру не был!
– Ничего страшного. – постарался заверить ее Творимир.
– Да как же ничего, когда вижу – изголодался, голубчик. Ну, пойдем скорее. Я тебя накормлю, напою.
И тут Творимир почувствовал, что он действительно очень голоден – в желудке забурчало. Все же он попытался отговориться:
– Я бы у себя в комнатке посидел, а вы бы мне немного покушать–попить прислали. Видите ли, я бы хотел один побыть…
– Всю ночь один пробыл, и опять – один. – покачала головой Сома. – Да что ж – я тебе мешать стану? Я в сторонке посижу, ну а ты поешь–попьешь. Ну, пойдем, пойдем…
Они вошли в помещение, где на вертелах поджаривались, жиром шипели громадные мясные туши; где высились не одну сотню литров вмещающие бочки. Помещение было обширным, и дальняя часть его терялась в полумраке. Кто–то усиленно чавкал–булькал–сопел, однако ж, сколько Творимир не приглядывался – никого, кроме себя и Сомы так и не увидел.
Хозяйка уже плюхнула перед ним чашу, поставила тарелку с мясной едой. Творимир попробовал – оказалось очень вкусно. Выпивка была легкой, таяла во рту… Он и не заметил, как охмелел…