Завязался разговор, в котором, поборов девичье смущение, участвовала и Василиса. И вот что узнал Волод: несмотря на то, что лес был древний, колдовской, с нечистью – помимо этого домика были и иные, тоже с людьми–беглецами. Иногда они наведывались друг к другу, но чаще общались с помощью птиц–посыльных. И с некоторых повелся в лес страшный гость. Наведывался он со стороны гор, на черном коне, из вихрей сплетенных, и плоть его была снежная. Ни оружие, ни заклятье не страшили его. Никакие запоры не останавливали его. Он врывался в дом, кого–либо забирал, и уносил к себе в горы…
– Так и до нашего дома доскачет… – вздыхал крестьянин.
* * *
На следующий день Волод порывался скорее уйти, однако и в небе, и в лесу разразилась сильнейшая буря. Свяща, несклись, задевали вершины деревьев темные тучи, а деревья качались, трещали, роняли большие ветви; в вой ветра вплетался и волчий вой…
Волод сидел за столом, слушал рассказы крестьянина, Василисы и Миколы. Открывалась простая, но чистая и честная, с природой слитая жизнь… И уже к вечеру Волод понял, что здесь, наконец, обрел счастье, спокойствие. Казалось, так, час за часом и слушал бы их голоса. И за все время один лишь раз сказал:
– Да будь эта война проклята!..
Вдруг в дверь сильно застучали. Висевшая над порогом подкова соскочила, закатилась в дальний угол. Большой и бесстрашный охотничий пес, по щенячьи заскулил и заполз за печь.
Крестьянин сильно побледнел, выдохнул:
– Ну, вот и к нам пришел!.. Я готов идти с ним. Не поминайте меня лихом…
От очередного удара дверь слетела с петель, и рухнула на пол. Взвыл ветрило, и, вместе с потоком темных листьев, в горницу шагнул НЕКТО сплетенный из темного снежного кружева. Темные одеяния обвивали его тело, постоянно разрывались, и тут же вновь складывались.
Крестьянин хотел было шагнуть навстречу, но первым вскочил Микола:
– Забирай меня, нечистый! Отца не тронь!..
Но Василиса обхватила брата за руку, и тихим, но твердым голосом молвила:
– Пойду я.
Трудно описать, что произошло тогда в душе Волода. Но, должно быть, он почувствовал первое раскаяние, за всю жесткость и боль, причиненную им другим людям за время войны. А первое раскаяние, так же как и первая любовь, бывает особенно сильным.
И он оттолкнул этих людей, и бросился в объятия НЕКТО. Объятия оказались ледяными – холод прожег до сердца, и Волод больше не мог двигаться. Но все же он видел, как НЕКТО, перевалил его через плечо и вынес в ревущую бурей ночь. Крестьянин и семья его выбежали следом, кричали что–то, но за воем ветра и волков, их не было слышно.
Волод оказался на черном коне – конь оттолкнулся от земли, и ударил копытами уже по макушкам деревьями. Так, словно по колышущемуся темному полю, поскакал по лесным вершинам, а внизу надрывалась волчья стая…
Творимир, сколько мог, боролся с холодом, но холод сжимал сердце, и, в конце концов, оно остановилось. Последнее, что видел – грозные горные вершины.
* * *
Очнулся в каменной зале с грубыми стенами. Зала ничем не украшена, единственное окошко открывало обледенелый горный склон. Пошевелился – тело ломило от ушибов, от холода. К тому же Волод чувствовал сильный голод и жажду. Его окликнул грубый, насмешливый голос:
– А–А–А–А! Очнулся! Ну, добро пожаловать, в наш славный орден!..
– Что?.. – Волод обернулся, и увидел сотканного из снега человека.
Тот перехватил его изумленный взгляд, и усмехнулся:
– Ты на меня не гляди. Сам такой!
Волод глянул на свое тело – оно было соткано из рыхлого снега, который мог выгибаться, но не рвался.
– Что, нравится новое тельцо? – усмехнулся снежный человек. – Меня поставили за тобой следить, и объяснять, что здесь к чему. Ну, задавай вопросы.
– Как тебя зовут? – спросил Волод.
– У нас нет имен. Мы безлики, мы не имеем ни памяти, ни личности. Мы – служение. Ты – это просто Ты. Я – это Я.
– Зачем мы здесь?
– Чтобы служить ЕМУ, чтобы разрастаться.
– Какой в этом смысл?
– Такой вопрос недопустим. Мы слишком ничтожны, чтобы понимать смысл высшего.
– Как долго вы здесь пребываете?
– Годы сливаются в бесконечный поток. Это неважно.
– Что от меня требуется?
– Безоговорочного выполнения приказов.
– Счастливы ли вы?
– Такой вопрос недопустим.
– Могу ли я вернуть свое прежнее тело?
– Нет.
– Сколько вас здесь?
– Очень много. Точное число запрещено.
– Чем вы питаетесь?
Тут снежный человек усмехнулся:
– О еде и питье лучше не спрашивай. Это – наша боль. Когда мы ловим путника, то поедаем его плоть, и пьем кровь – этого не хватает. Мы всегда испытываем голод и жажду. И голод и жажда станут для тебя невыносимыми – ты будешь вопить, грызть стены. Но ты не умрешь. Теперь лишь колдовской пламень может уничтожить твое тело. Постепенно ты привыкнешь…
– Но почему все так?
– В этом мудрость. Голод и жажда подарят тебе злобу. Ты станешь наилучшим охотником.
– Чем вы занимаетесь помимо охоты?
– Ждем. Бродим по этим залам. Развлекаемся, как можем. Пошли – я покажу, что здесь к чему.
Они оставили зальцу, и оказались в длинном каменном коридоре. Выл ветер. Было очень холодно, и негде от этого холода укрыться.
– Холодно? – насмешливо осведомился провожатый. – Ничего – скоро привыкнешь…
И пронеслись они по нескончаемой, однообразной череде квадратных залов. Одна за другой открывались ведущие в бездну расщелины. Сталактиты и сталагмиты зубьями торчали, иногда голодно подрыгивали.
– К ним лучше не подходи! – кивнул на ледяные зубья провожатый…
Это утомительное путешествие оборвалось в изодранной ветром зале, где набралось огромное количество безликих, снежных людей. Они гоготали, и шумно переговаривались грубыми, неприятными голосами.
Провожатый зло усмехнулся:
– А, ну вот сейчас увидишь одно из наших развлечений! – и дальше – в буквальном смысле слова, пошел по затылкам столпившихся. Суетливо прикрикивал. – Дайте новичку дорогу!.. Дорогу! Новичку!.. Дорогу!..
И вот они оказались перед относительно свободной площадкой. В ее центре несколько фигур усиленно, быстро пинали двухметровую, снежную крысу. Ноги глубоко погружались в темно–серую плоть – и, судя по тому, как крыса извивалась – каждый удар причинял ей нестерпимую боль. Одни фигуры отходили, но на их место тут же подступали новые. Избиение вызывало ажиотаж – всем не терпелось избить беспомощное создание.
Провожатый изловчился, и нанес сильнейший удар ногой в крысиный глаз. Глаз вошел в глубины черепа, но тут же выплыл обратно.
– Не твоя очередь! Не твоя! – заголосили возмущенно.
– А я новичку показываю! По высочайшему указанию! – зло крикнул провожатый, и обратился к Володу. – Ну, что же ты не бьешь? Бей!
– Я не хочу никого бить. Я уже достаточно воевал, и меня тошнит от всякой боли. Прекратите!.. Какое скотское развлечение!..
В то же мгновенье незримая сила подхватила Волода к потолку. Там каждый его орган был вывернут и пронзен иглой – он завопил от адской боли. Провожатый был рядом – говорил деловито:
– Проникайся уважением ко всем законам установленным Высшим! Согласен?
– ДА–А–А–А!!!
Волода с такой силой метнуло об пол, что он по нему растекся, но вот принял более естественные очертания. Неподалеку продолжалось избиение.
– Это тебе хороший урок. – говорил провожатый. – И погляди на крысу – на это жалкое отребье! Была такая девица – не хотела принимать наши законы. Так превратили ее в Крысу! Бьем, развлекаемся с ней, как угодно! Она вольна на нашу сторону перейти, так нет же, стерва – упрямится. Уже долго–долго это продолжается. Ничего – нам, по крайней мере, потеха есть. Только вот мало ее на всех. Быть может, ты тоже какую–нибудь ересь скажешь, а? ОН превратит тебя в крысу иль еще кого – вот потеха будет!..
Вокруг собралось уже с дюжину снежных людей. От них веяло холодом, они нетерпеливо переминались с ноги на ногу – подходили все новые. Ужас охватил Волода, он крикнул: