— Кем задумано? – рассеяно уточнила я, понимая, что слушаю товарища
вполуха. И даже, если он и скажет что-то дельное, то я это просто пропущу.
— Не знаю кем, - продолжил хмурый Бахамут, - но кто-то же живѐт там
наверху и планирует, что и как случится. Боги и ангелы там всякие
Почему-то возникло ощущение, что ангелам он ой как не против пощипывать
все пѐрышки на крыльях.
66
— Ну, не без этого. Но с другой стороны, что не делается – всѐ к
лучшему… Наверно, - я была не слишком уверена в своих словах, однако
ворчать и жаловаться на жизнь как оператор не собиралась.
— Кстати, когда мы сразу встретились с Олегом Дмитриевичем, он сказал
отдать это тебе, - Руслан протянул мне небольшой бумажный сверток.
Я с удивлением взяла «подарок», недоверчиво глянув на оператора.
— Савинский? Мне? Ты уверен?
— Да. Если, конечно, ты у нас одна Дана Хлоева. А так, может, и кому
другому.
— Хватит паясничать, - фыркнула я, разворачивая на ходу сверток.
Сказать, что когда я увидела то, что было спрятано под сероватой бумагой,
потеряла дар речи – ничего не сказать. На ладони, переливаясь медовым с
рыжиной сиянием, лежал двуголовый дракон Са-Хюинь. Тот самый, что
некогда был передан мне Ву Ван Ньепом.
— Что…что… это такое? – запинаясь, произнесла я, понимая, что это
какая-то злая шутка.
Бахамутов молча смотрел на агатового дракона, кажется, не будучи
способным сказать что-то членораздельное.
— Откуда он у Савинского? – уже спокойнее спросила я.
— Не знаю, - честно ответил Руслан. – И я не в восторге.
— Да, я тоже. Почему у меня странное предчувствие, что мы опять куда-
то влипли?
— Потому что так оно и есть, - просто ответил Бахамутов.
67
Улуг-Хем
Поздним летом в этих краях небо бездонно и безгранично. Кажется, что
оно — огромная перевѐрнутая чаша, вырезанная из молочно-голубого опала и
по недоразумению оставленная здесь кем-то из богов.
Чѐрный сокол с криком взмыл в эту синь, рассекая крыльями прохладный
воздух и стремясь к солнцу. Крик у него не такой как всегда — сладкий,
нетерпеливый зов, словно сокол заждался чьего-то прихода и знает, что вот-вот
должна состояться встреча.
Солнце иззолачивает бронзовые перья; глаза птицы, как раскаленное
золото, не мигая, смотрят вниз, на узкую тропку, теряющуюся среди гор, но всѐ
же выходящую к Улуг-Хем — Великой реке.
Но ждать недолго. Они идут. Идут, сверкая кольчугами и сталью
изогнутых клинков, огромными круглыми щитами и шлемами. Ведѐт
Чингисхан своѐ войско вдоль берегов реки, огибая поросшие зеленью горы.
Вместе с ним идут сто двадцать тувинских шаманов, которые указывают
верный путь, что даст сил шагающим воинам и приведѐт к цели.
Сокол видит Алдына, Даркаша, Карлука, Тангара, Бокая — и многих
других, покинувших свои родные земли и направившихся вслед за великим
ханом.
Но лишь один человек его интересует больше всего — стройный молодой
шаман. Его стан подобен гибкой иве, склонившей свои ветви к водам Улуг-
Хем, и когда он снимает головной убор, то длинные волосы падают на плечи
шѐлковым водопадом цвета изумрудной полночи. В бездонно-чѐрных глазах то
и дело вспыхивают огненно-зелѐные искры. Мерген, что в переводе с
тувинского означает «мудрый», слишком юн, но о его способностях узнал сам
Тэмуджин, от чего и пожелал, чтобы молодой шаман принял участие в
походе… Мерген никогда не расстаѐтся со своим ручным соколом.
Поговаривают, что он понимает язык не только зверей, но и птиц. Юноша не
носит с собой щита и не умеет обращаться с мечом. Его оружие — дунгур из
68
натянутой козьей кожи на овальную деревянную раму и вырезанная из кедра
небольшая колотушка, которой он бьѐт в него, вызывая гулкими звуками
древних духов.
Каждый день с утра и до вечера служит шаман великому хану, советуясь
и тот час же сообщая о решении предков. Случается это всегда после того, как
золотой сокол сядет на руку юноши. Никто ни разу не слышал ни слова,
сорвавшегося с губ Мергена, да и сокол сидит тихо, не выдавая себя клѐкотом.
Но и без этого ясно, что между ними идет безмолвный диалог. Чѐрные глаза
юноши неотрывно смотрят в золотые и немигающие. И улыбнется шаман или
нахмурится — зависит уже от того, какую весть ему принѐс крылатый Алаш —
добрую или злую.
Когда садится солнце, молодой шаман остаѐтся на берегу Улуг-Хем. Он
не любит долго быть в окружении людей, и стоит только бархатному покрову
ночи накрыть вершины гор и мирную долину, а кострам возле походных
шатров воинов потухнуть — Мерген уходит подальше от человеческих глаз.
Потому что ждѐт на берегу его высокий плечистый мужчина, одетый в
кожаные охотничьи штаны и длинный плащ, отороченный волчьим мехом.
Вокруг лишь тьма, пронизанная светом звѐзд и Луны, но Мерген прекрасно
знает, что это его Алаш. Принадлежит он к загадочной расе, от которой
осталось несколько представителей. Умеют они превращаться в зверей и птиц,
воду и ветер; могут стать солнечными лучами и знойным ветром. Но кто они и
откуда — тайна.
По собственной неосторожности Алаш попался в ловушку людей, когда
летал вольным соколом и поранил крыло. Мерген нашѐл его и выходил, думая,
что излечивает птицу. Каково же было удивление юного шамана, когда он
узнал, кто перед ним, стоило только Алашу выздороветь и предстать перед
юношей в своѐм человеческом облике. Мерген в первые секунды растерялся,
когда золотой сокол стал статным мужчиной, всѐ тело которого покрывала
невероятная бронзовая вязь, словно кто-то писал на его коже чарующую сказку,
но не словами, а удивительными рисунками, волосы горели как янтарь, а глаза
69
были подобны прозрачному золоту. Не бывает таких глаз у людей. Мерген знал
об этом. Но…
Не одну уже ночь провѐл молодой шаман в беседах с древним духом,
узнавая от него о позабытых дорогах и волшебных местах. Много чего знал
Алаш и, ничего не тая, рассказывал своему другу. Умел сокол делать что-то
такое, что скрывало их от любопытных глаз. И не видели никогда ни воины, ни
шаманы, ни сам Чингисхан, как за час до рассвета, закутавшись в плащ с
волчьим воротником, скрывая тело от утреннего холода, Мерген направлялся в
шатер. У юного шамана совсем немного времени, чтобы отдохнуть и прийти в
себя. Так как скоро взойдет солнце, и начнется новый походный день. Алаш
вновь обернѐтся соколом, чтобы помогать и показывать путь своему другу, а
Мерген будет передавать волю духов войску, что идѐт вдоль берегов Великой
реки. Но никто из них так и не узнает, кто именно служил великому хану и
почему.
Жили здесь раньше и будут жить после. Несѐт свои кристально-синие
воды Улуг-Хем. По еѐ берегам раскинулись зеленеющие земли и высокие горы.
Испокон веков живут здесь речные шаманы, способные вызывать духов птиц и
животных. Речные, потому что служат они Великой реке, советуются с ней и
просят защиты. Много народов здесь побывало. И ещѐ неизвестно сколько
будет. И каждый из них будет давать реке своѐ имя. Эвенки — Йонесси, хакасы