Войдя в свою комнату, я почувствовала, как на меня нахлынули воспоминания. В детстве я частенько ночью выбиралась из кровати и садилась у окна, дожидаясь, когда отец отправится на шахту. Перед ночной сменой он обязательно заглядывал ко мне и предлагал выбрать игрушку, которую клал в свой контейнер с обедом. Папа утверждал, что обязательно станет думать обо мне, когда будет перекусывать, и перерыв пролетит для него незаметно. Он был немногословен как со мной, так и с моей матерью, но знал, как много значат для ребенка всякие мелочи, и никогда не забывал заботливо укутать меня одеялом. Как мне хотелось, чтобы он оказался рядом и я могла с ним поговорить! Отец не получил высшего образования, но у него была ясная голова. Откровенничать с мамой я не могла.
Ладно, вернемся в недавнее прошлое. Постепенно мы с матерью начали беседовать друг с дружкой, недолго, но очень мило, что было желанной переменой по сравнению с фальшивыми вежливыми замечаниями о еде, которыми мы обменивались в первые дни после моего возвращения. Однако то, чем я занималась, было засекречено, и я прилагала максимальные усилия, чтобы перевести разговор в иное русло. С каждой неделей это становилось все легче, и я ловила себя на том, что размышляю об ошибках, совершенных мной в детстве, и забываю о подземной лаборатории.
Но спустя месяц я расхрабрилась и отправилась на то место, где впервые увидела кисть. Яму, куда я провалилась, давно закопали. Среди камней пробивались молодые деревца. Смотреть было не на что. Я бесцельно бродила по лесу до заката. Почему я первая обнаружила руку? Не сомневаюсь, что где-то должны быть и другие мерцающие артефакты. Почему никто их не обнаружил? Почему это случилось в тот день? Кисть пролежала в тайнике долгие тысячи лет. Почему все произошло именно тогда? Что явилось толчком? Что возникло двадцать лет назад и «разбудило» то неизвестное, что не проявляло себя на протяжении предыдущих тысячелетий?
И вдруг меня осенило. Вот тот самый вопрос. Мне нужно определить, что действительно «включило» кисть.
Документ № 004
Беседа со старшим уорент-офицером третьего класса вооруженных сил США Карой Резник.
Место: военный аэродром Коулмен, Мангейм, Германия.
– Пожалуйста, назовите свою фамилию, имя и воинское звание.
– Вам уже все известно. Перед вами лежит мое личное дело.
– Мне сказали, что вы окажете нам содействие. Для протокола нужно, чтобы вы назвали имя и воинское звание.
– Может, вы мне сначала что-нибудь толком объясните.
– К сожалению, не могу этого сделать. Пожалуйста, назовите свою фамилию, имя и воинское звание.
– «К сожалению, не могу этого сделать». Вы всегда так развернуто формулируете свои мысли?
– Мне нравятся развернутые формулировки. На мой взгляд, они помогают избегать недоразумений. Я терпеть не могу повторять одно и то же.
– Хорошо. Имя и фамилия. Если для вас столь важен протокол, можете прочитать все вслух.
– Как вам угодно. Вы – старший уорент-офицер третьего класса Кара Резник, пилот вертолета сухопутных сил армии США. Правильно?
– Была пилотом. Меня отстранили от полетов, что вам, вероятно, давно известно.
– Нет. А что случилось?
– У меня отслоилась сетчатка глаза. Произошло это безболезненно, но зрение ухудшилось. Завтра мне предстоит операция. На мой вопрос врачи ответили, что с определенной долей вероятности я снова смогу летать… что мне показалось подозрительно похожим на «нет».
Простите, я не расслышала, как вас зовут?
– Я себя не называл.
– А почему бы вам не представиться? Для протокола.
– На то есть много причин, одни из которых существеннее других. Для вас достаточно будет знать, что если бы я назвал вам свое имя, вас бы вообще не выпустили отсюда живой.
– Вы могли бы просто ответить отказом. Вы считаете, что запугивание является хорошим методом?
– Если вам показалось, что я вас запугиваю, старший уорент-офицер Резник, я приношу свои искренние извинения. У меня и в мыслях не было причинять вам беспокойство. Но я не хочу, чтобы вы вообразили, будто я с вами заигрываю.