На вершину Боллс-Хилл Лайла влетела на восьмидесяти милях в час, и до женщины оставалось меньше ста футов. Она не попыталась метнуться вправо или влево, и в эти короткие мгновения Лайла не увидела в ее глазах оцепенения оленя, внезапно освещенного фарами: лишь спокойную сосредоточенность. Лайла отметила кое-что еще: женщина была очень красива.
Лайла не сумела бы затормозить вовремя, даже если бы как следует выспалась: только не на восьмидесяти милях в час. Вместо этого она повернула руль вправо, на считаные дюймы разминувшись с женщиной на проезжей части, но все-таки ее зацепив: раздался глухой удар, и мгновением позже в боковом зеркале возникла сама Лайла, а не дорога позади.
При этом ей пришлось сражаться с патрульным автомобилем номер один, так и норовившим вырваться из-под контроля. Она снесла почтовый ящик, который взмыл к небу. Столб ящика крутанулся, как жезл мажоретки, прежде чем удариться оземь. Сзади поднялся шлейф пыли, Лайла почувствовала, как тяжелый автомобиль тащит в кювет. Торможение ее бы не спасло, поэтому она надавила на педаль газа, увеличивая скорость. Колеса вгрызлись в обочину, гравий застучал по днищу. Автомобиль сильно накренился. Если бы его все-таки затащило в кювет, он бы перевернулся, и шансы Лайлы побывать на выпускном вечере Джареда сошли бы на нет.
Лайла немного повернула руль влево. Поначалу автомобиль продолжил скользить, но потом выровнялся и с ревом вернулся на проезжую часть. Когда все четыре колеса оказались на асфальте, Лайла ударила по тормозам. Передний бампер едва не клюнул землю, а саму Лайлу с такой силой бросило на ремень безопасности, что она почувствовала, как глаза вылезают из орбит.
Автомобиль замер, оставив за собой две полосы сожженной резины. Сердце Лайлы стучало, как отбойный молоток. Перед глазами плясали черные точки. Заставляя себя дышать, чтобы не потерять сознание, она посмотрела в зеркало заднего вида.
Женщина не убежала в лес и не стала подниматься на Боллс-Хилл, где еще одна дорога уходила к парому через Боллс-Крик. Просто стояла, оглянувшись через плечо. И этот полуоборот, в сочетании с голым задом, видневшимся из-под рубашки, выглядел на удивление кокетливо. Женщина словно сошла с рисунка Альберто Варгаса.
Учащенно дыша, с металлическим привкусом выплеснувшегося адреналина во рту, Лайла задним ходом въехала на подъездную дорожку небольшого ухоженного фермерского дома. На крыльце стояла женщина с младенцем на руках. Лайла опустила стекло.
– Уйдите в дом, мэм. Немедленно.
Не дожидаясь выполнения приказа, Лайла включила переднюю передачу и вновь покатила к Боллс-Хилл и стоявшей на разделительной полосе женщине. Аккуратно объехала валявшийся на асфальте почтовый ящик. Было слышно, как помятое переднее крыло цепляет колесо.
Ожила рация. Терри Кумбс вышел на связь.
– Первый, это четвертый. Где вы, Лайла? Прием. У нас двое убитых варщиков мета. Мы за лесопилкой.
Она схватила микрофон, сказала: «Не сейчас, Тер», – и бросила микрофон на пассажирское сиденье. Остановилась перед женщиной, расстегнула кобуру и, вылезая из автомобиля, достала табельный пистолет, шестой раз за полицейскую карьеру. Глядя на длинные загорелые ноги и высокую грудь, мысленно вернулась на свою подъездную дорожку. Неужели прошло лишь пятнадцать минут? Куда уставился? – спросила она. На утреннюю зарю, ответил Антон.
Если женщина, стоявшая посреди Дулинг-Таун-роуд, не была утренней зарей, значит, Лайла никогда ее не видела.
– Руки вверх. Поднимите их, быстро.
Женщина из «Эйвон», она же Утренняя Заря, подняла руки.
– Вы знаете, как близко были от смерти?
Иви улыбнулась. Ее лицо засияло.
– Не слишком, – ответила она. – У вас все было под контролем, Лайла.
Голос старика чуть дрожал.
– Мне не хотелось ее трогать.
Кошка, коричневая табби, лежала на траве. Оскар Сильвер, несмотря на то что пачкал брюки цвета хаки, стоял рядом с ней на коленях. Растянувшаяся на боку кошка выглядела бы нормально, если бы не правая передняя лапа, изогнутая буквой V. Вблизи также были видны кровавые завитушки в глазах, вокруг зрачков. Поверхностное дыхание сопровождалось – таков парадоксальный инстинкт раненых кошек – мурлыканьем.
Фрэнк присел рядом. Сдвинул вверх солнцезащитные очки и прищурился от яркого утреннего света.
– Сожалею, судья.