Анна Сергеевна испытующе глядела на юношу, как будто пыталась увидеть что-то внутри Даниила и понять причину его переживаний.
«Иногда она даже бывает вполне себе нормальным человеком, — неожиданно для себя подумал Даниил. — Жаль только, что не так уж и часто».
— Всё в порядке, Анна Сергеевна, — криво улыбнулся Даниил. — Голова немного заболела. Сейчас пройдёт, спасибо вам большое.
Ревенькова в ответ только кивнула и ещё несколько секунд вглядывалась в лицо юноши, как будто хотела убедиться в том, что он её действительно не обманывает. Затем ещё раз кивнула и направилась к своему столу.
Даниил вздохнул и энергично потёр лицо руками. Минута слабости и эмоций закончилась, надо было двигаться дальше.
Хорошо ещё, что сегодня почти все коллеги отсутствуют, а то так быстро расспросы бы не закончились. Так-то в кабинете их сидит шестеро. По нынешним меркам всеобщей нехватки чего угодно в государственных конторах практически неплохо. По крайней мере, комната площадью в тридцать квадратных метров в отдельных курилках приравнивается к стадиону, а возможность отгородить себе шкафами и сейфами угол, как сделал Даниил, вообще позволяет заподозрить сотрудника в тяге к излишней роскоши.
Центр занимал здание, переделанное из какого-то производства, поэтому кабинетов было не очень много, но все они отличались большими размерами и высокими потолками. Вот и приходилось сидеть, где впятером, где вшестером, а где-то и всемером.
Поодиночке располагались только сотрудники из числа начальников, но их в центре насчитывалось всего несколько человек, так что их размещение в проблему не превратилось.
С другой стороны, в подобном положении дел находились даже некоторые плюсы. Например, аналитический отдел Даниила оказался собран в одной комнате, все шесть штатных единиц. В случае возникновения вопроса или просьбы о помощи от коллег даже не требовалось подниматься со стула. Можно было просто немного повысить голос — и все сразу в курсе происходящего.
Сидя в своём закутке за шкафами, Даня мог по полдня общаться с коллегами голосом, так и не увидев их лиц, что, впрочем, молодого человека вполне устраивало. По этому поводу даже достаточно неплохая песня есть, о физиономиях коллег и желании их лицезрения.
Однако гораздо больше юноша любил такие дни, как сегодня. Зинаида Павловна, специалист по африканскому континенту с внешностью весёлой старушки из детских сказок, уже третий день бюллетенила дома с невесть где подхваченной ангиной. Китаист Василий и американист Геннадий, ровесники Даниила, загорали в тёплых краях, находясь в отпуске. Анастасия Пална, требующая от всех, кроме руководства, чтобы её называли Палыч, собиралась в декрет и сегодня проходила какое-то очередное обследование. Если бы ещё и Ревенькова отсутствовала, то день в личной градации Даниила считался бы праздничным.
Малочисленность подразделения объяснялась важностью задач, стоящих перед сотрудниками, хотя с этим пунктом юноша мог бы и поспорить. Он вообще в последнее время крайне критически относился ко всему связанному со службой, регулярно задаваясь вопросом о сущности бытия и необходимости присутствия его сознания на работе.
Даниил вздохнул ещё раз, посмотрел на черное от кофейного налёта дно опустевшей чашки и потянулся к телефону. Идти к кофеварке было лень, а вот к Гэндальфу заглянуть придётся.
Михаил Иванович, начальник Дани и всего аналитического отдела, носил причудливую фамилию Серый, что наверняка ещё с детства становилось объектом различных шуточек и аналогий. У подчинённых благодаря фамилии достаточно быстро нашлось прозвище Гэндальф, тем более что внешность шефа вполне соответствовала киношному персонажу. Высокий и худой мужчина давно вплотную приблизился к шестидесятилетнему юбилею, но по-прежнему сохранял острый ум и превосходное чувство юмора.
Михаил Иванович никогда не ругался на подчинённых и всегда разговаривал тихим голосом, но собеседникам данное обстоятельство никогда не мешало слышать каждое его слово. Периодически Даня убеждал себя, что подобное умение наверняка результат какого-то мощного заклинания, но тут же понимал, что его предположения беспочвенны. Серый был материалистом до мозга костей и считал, что любое потустороннее явление поддаётся анализу путём логического обоснования.