— Поняла, — быстро сказала Вика, пока он не разозлился.
— Вот и чудесно.
Ян отпустил подругу и медленно поднялся.
— Наведи порядок, — приказал напоследок.
— Мне кажется, нам стоит расстаться, — на одном дыхании выпалила Вика.
— Не начинай, — Ян остановился и медленно повернулся. — Проходили мы это. Через день же прибежишь умолять.
— Не прибегу.
— И это мы проходили, — вяло улыбнулся он.
— Нам надо расстаться, — увереннее повторила Вика. — Я всю ночь думала и поняла…
— Да что ты вообще понимаешь?! — улыбка сползла с его лица. — Думала она… Ты, разве, это умеешь? Еще подумай, пока я сплю. Только на этот раз хорошо.
Не дожидаясь ответа, он отправился в спальню.
Когда Ян проснулся, за окном начинало темнеть. Попытался нащупать на прикроватной тумбочке телефон. Затем приподнялся, посмотрел. Мобильник отсутствовал.
— Вика! — закричал он.
Никто не отозвался.
— Вика!
Снова нет ответа.
— Да долго мне тебя звать? — Ян вскочил с кровати. — Вика!
В коридоре стояли две спортивные сумки, раздувшиеся от содержимого.
— Ах ты тварь, — пробормотал он. — Опять начинаешь?!
Виктория сидела на прежнем месте — за столом с чашкой кофе.
— Тебе еще не надоело? — указал он на сумки.
— Одевайся и уходи, — Вика не поднимала взгляд от кружки.
— Так, значит… — ухмыльнулся Ян, вспомнив, как в прошлый раз заставил ее стать при друзьях на колени. Теперь стоило придумать нечто потяжелее, чтоб дурные мысли в голову больше не лезли. — Ладно-ладно.
Он вернулся в спальню. Надел валявшуюся на полу одежду.
— Я у Валька, — сумки показались слишком тяжелыми.
Вика промолчала.
— Я у Валька. Ты слышала?
— Да хоть в аду, — на пределе слышимости произнесла она. — Мне все равно.
Ян бухнул дверью. Переваливавшейся походкой прошел к лифту.
— Ноги мне будешь целовать, — пробормотал, пока кабина поднималась.
Когда он ушёл, Вика собрала постельное бельё, в том числе и подушки с одеялом. Отнесла всё в мусоропровод.
Трое суток Вика боролась с одиночеством. Всеми силами старалась выбросить из головы человека, с которым прожила два последних года.
Тщетно.
Вечером третьего дня она потеряла над собой контроль. Каждый предмет, до которого он дотрагивался, вызывал грусть и тоску. Навевал воспоминания. Включила телевизор в надежде отвлечься. Не тут-то было. С экрана скандальный политик, размахивая руками, кричал:
— Я добьюсь отмены домов мертвых! Слышите меня? — из его рта брызгала слюна. — Бесчеловечно заставлять спящих страдать, и вы это знаете!
Вика выключила телевизор. Изо дня в день одно и то же. Тему спящих не затронул только тот, кто на другой планете живет.
Она прошла в спальню, упала на кровать. Рядом не хватало чего-то теплого… Не хватало Яна.
Вика надела старую растянутую майку, красные спортивные штаны. Кроссовки застыли перед дверью, словно говорили: «Наконец-то решилась. А мы тут стоим, дожидаемся». Взяла ключи и вышла.
Почти стемнело, но лавочки были заполнены бабульками и подростками. Из соседнего двора доносилась пьяная ругань. Каждый спешил запастись последним августовским теплом. В этом году холодную осень обещали даже на юге — в Соминске.
Пахло амброзией. Ноги непроизвольно понесли в сторону остановки.
Однако уйти Вика далеко не успела. Стоило повернуть за угол дома, как столкнулась с Яном, который тоже не ожидал такой встречи. Красные, заплывшие от бесконтрольного пьянства глаза, скосил на подругу. Полупустая бутылка пива выскользнула из руки, дзинькнула об асфальт и покатилась. Ян несколько мгновений смотрел ей вслед.
— Ой-ё-ё-ё-ё! — взлохматил засаленные волосы.
Он пошатнулся и непременно грохнулся бы на асфальт, не успей Вика поддержать его.
— Спасибо, Волчара! — пробормотал Ян. — Ты настоящий друг! А я иду к тебе мириться. Проси что хочешь…
— Я же просила, не называть меня так! — посмотрела Вика исподлобья.
Она терпеть не могла эту школьную кличку. Ян когда-то услышал ее от подруги — Дарьи. И стал иногда применять.
— А я и не называю! Я конста… констан… кунстан… Тьфу, — Ян сплюнул на асфальт и сказал по слогам. — Кон-ста-ти-ру-ю факты. Точнее и сказать нельзя! Ты погляди на себя! Волк волком! Даже смотришь по-звериному. Чего ж тогда обижаешься?
Вике захотелось отойти, чтоб он грохнулся об асфальт, но врожденная женская жалость помешала.
— Я не виновата, что такой родилась, — промямлила она. — Да и если я такая плохая и некрасивая, что ж ты тогда со мной живешь?