Уже позже он попытался найти отца в Западной Германии, в Гейдельберге, но встреча так и не состоялась.
Собственно, отношения его родителей зеркально отображали почти супружеские отношения между Советским Союзом и Восточной Германией. Стена пала, брак аннулировали – и супруги взаимно охладели друг к другу.
Он посмотрел в иллюминатор. Глубокий, страшноватый мрак, прерываемый лишь короткими вспышками бортовых огней.
Вспомнил слова таксиста.
Ни при каких обстоятельствах не открывать.
Догадка пришла внезапно.
Он не химик, но даже ему известно, что существует очень немного редких и опасных для прямого контакта соединений. Но большинство из них можно раздобыть и в Швеции, так зачем было посылать его в Россию?
Радиоактивное вещество?
Это как раз его епархия.
А как же гамма-излучение, которое так легко обнаружить на досмотре? Наверняка там есть хотя бы элементарные счетчики Гейгера.
Он опять посмотрел в иллюминатор. Внезапно из мрака вынырнули россыпи красноватых огней, похожие на гигантскую раскаленную спираль старинной электроплитки.
Швеция приветствовала его иллюминацией. Интересно, как бы выглядели эти огни, если бы там, на земле, знали про его измену?
Он допил остатки отвратительного белого вина и сжал пластмассовый стаканчик так, что он лопнул.
Леннарт вышел из автобуса и направился к крошечной, на четыре столика, пиццерии, втиснувшейся в красный модульный дом. Ветер трепал старые газетные рубрики: Эббе Карлссон обнаружил в убийстве Пальмё курдский след. Поблекший портрет Эббе Карлссона.
Газеты только про это и писали. Да еще про расчлененный труп молодой женщины, Катрин да Коста.
Огляделся. Маленький паром «Лютик» уже отчалил. На палубе две машины – направляются в Стюрвик на противоположном берегу фьорда.
Забавно: в автобусе их тоже было двое. Кроме него – женщина лет восьмидесяти, ее трудно заподозрить в сотрудничестве со шведской контрразведкой.
В это время, в полдень, автобусы отправляются от Слюссена полупустыми. И почти всегда одни и те же люди. Работающие на полставки любители жизни на природе возвращаются в свои виллы.
Несколько раз они использовали автобус для передачи информации. Простейшая процедура: Леннарт оставляет посылку на сиденье и выходит. На его место садится тот.
Или наоборот.
Но сегодня все по-другому. Сегодня они должны встретиться лицом к лицу впервые за все эти годы.
Леннарт вошел в пиццерию и уселся напротив единственного посетителя в дальнем углу.
– Вот. Хватит.
Он швырнул на стол пачку бумаг с такой силой, что они оказались бы на полу, если бы тот не поймал их, при этом не сводя глаз с Леннарта. Одна папочка все же упала. Шведская поддержка Восточной Европы и Советского Союза в 1985–1988 годах. Анализ и рекомендации.
Они уставились друг на друга, словно играли в детскую игру: кто первый отведет глаза.
Первым не выдержал Леннарт. Он наклонился и поднял папку – отчет, в котором он принял самое непосредственное участие. Соавтор.
Ничего нового – человек, с которым он встретился холодным декабрьским утром в московской каталажке, всегда брал верх.
Но теперь хватит.
– Все. С меня достаточно. Это последнее, что вы от меня получили.
Леннарт даже не понижал голоса – кроме них в пиццерии никого не было. Резиновая пицца и мисочка подвядшей маринованной капусты только подливали масла в огонь – он еле сдерживал раздражение.
Никогда больше.
– Леннарт… мы же уже говорили на эту тему, – спокойно произнес его собеседник.
– Я выплатил все долги.
– И об этом говорили. Система так не работает. Речь не о долгах. Мы помогаем друг другу.
По его внешности ни за что не скажешь, что он выходец из продуваемой грозными ветрами истории Восточной Европы: белозубый, в дорогом анораке, чистая обувь, разрумянился от морозца.
– Мы помогаем друг другу, – повторил он. – Вы помогаете мне в моей карьере, я помогаю вам в вашей.
– Да, разумеется… Я вам помогаю. Вам не надо возвращаться назад, в вашу перестройку, стоять в очередях, спекулировать контрабандными сигаретами и разгонять митинги.
– Перестройка? – собеседник пожал плечами и кисло улыбнулся. – Гроша ломаного не стоит.
Леннарт удивился искренности своего работодателя. Неужели он уверился, что Леннарт – его друг? Не на равных, конечно… может быть, и не друг, подчиненный, но такой, которому можно доверять. Вроде собаки.
К тому же он подозревал, что его босс работает сам по себе, управляет своей шведской епархией без всяких приказов сверху. И, судя по некоторым оговоркам, не только шведской – скандинавской.