Его глаза горели вдохновением за стеклами пенсне. Похоже, в своих заметках (ума не приложу, как он сумел собрать эти исторические сведения) Клау обнаружил ключ к загадке, хотя мне лично казалось, что они не имеют совершенно никакого отношения к делу.
— Скажите мне, мистер Гримсби, в нескольких словах, — продолжал Морис Клау, — каковы улики против Райдера, лакея?
— Что ж, — был ответ, — вы можете видеть, что топор висел вот здесь, перед ограждением балкона. Говоря теоретически, убийца мог подбежать, схватить топор…
— Теории, друг мой, — прервал его Морис Клау, — не суть улики!
Изида с улыбкой посмотрела на Гримсби. Он выглядел смущенным.
— Простите! — смиренно сказал инспектор. — В таком случае, изложу факты. В правой руке убитого был зажат раскрытый перочинный нож. Предполагается — ах, простите! На лезвии обнаружено несколько капель крови. Хотите увидеть нож?
Морис Клау отрицательно покачал головой.
— Было установлено, — продолжал Гримсби, — что в день убийства Райдер вышел из своего дома в восемь часов вечера и отсутствовал до десяти. Его допросили. А теперь послушайте, мистер Клау, и скажите сами, почему я его не арестовал! Он признался, что явился вечером в Креспи-холл; признался, что разговаривал с Гейдельбергером в библиотеке. Наконец, он не отрицает, что находился в зале, когда тот был убит!
— Очень хорошо! — сказал Морис Клау. — И он все еще на свободе?
— Да! Скрыться он не пытался. Я велел обыскать его комнату и нашел пальто с окровавленными рукавами! На правой руке у него порез, какой можно нанести перочинным ножом! Он уверяет, что прищемил руку дверной защелкой, но решительно отказывается объяснить, что делал в Креспи-холле в вечер убийства! И все же я его не арестовал! Почему?
— Действительно, почему? — сказал Морис Клау. — Объясните же.
— Потому что я рассудил, что человеку его возраста не поднять этот топор — и решил воспользоваться Райдером как приманкой, чтобы поймать его сообщника!
— Ах! Умно! — пророкотал Морис Клау. — Изящно, мистер Гримсби! Тонко! Но вы видеть могли, что способен сделать бедный старый глупец с тем топором!
Никогда не видел, чтобы человек так внезапно терял уверенность в себе. Гримсби покраснел, затем побледнел и, казалось, утратил дар речи.
— Скажите мне, мистер Гримсби, — что именно подозреваемый делает подозрительное? Какие письма пишет? Какие получает?
— Ничего! — отвечал Гримсби, постепенно наливаясь злостью. — Но каждый день он посещает доктора Мэддена в Оксли.
— Зачем же, а?
— Доктор говорит, что его встречи с пациентом носят сугубо профессиональный характер, а человека его профессии подозревать я никак не могу!
— Вы свершили две глупости, — прогрохотал Клау. — Вы даром потратили время на Райдера, и на веру приняли слово доктора. Мистер Гримсби, знавал я докторов, что были отъявленными лжецами!
— Так вы считаете.
Клау поднял руку.
— Должно нам посетить доктора Мэддена, — сказал он. — Этот Райдер от нас не убежит. Изида, дитя мое, напрасно я тебя побеспокоил. Дело столь простое, что и без ментальных негативов укажем мы на виновника!
— Мистер Клау, — в волнении начал Гримсби.
— Друг мой, — был ему ответ, — я сделаю несколько исследований, и отправимся мы в Оксли. Убийца возвратится в Лондон вместе с нами на поезде 3145!
Проезжая по деревенской улице в арендованном инспектором Гримсби автомобиле, мы заметили у калитки одного из окраинных коттеджей высокого, седого человека. Его правильное, открытое лицо казалось осунувшимся и печальным.
— Вот и он! — воскликнул Гримсби. — Может, лучше сразу его арестовать?
— О нет, друг мой! — запротестовал Клау. — Но остановитесь — мне нужно кое-что ему сказать.
Автомобиль остановился. Клау вышел и приблизился к старику, который при виде нас заметно побледнел.
— Добрый день, мистер Райдер! — вежливо поздоровался Клау с бывшим лакеем.
— Добрый день, сэр, — учтиво ответил тот.
И затем Морис Клау задал старику простой вопрос — но последствия его оказались самыми поразительными.
— Как он сегодня? — поинтересовался Клау.