— Вам его не видеть! — воскликнул он.
Он уже вонзил нож в холст — осмотр картины может это доказать — когда я бросился на него.
Борьба была отчаянной. В том, что произошло далее, можно увидеть перст судьбы. Гейдельбергер был сильнее меня — и, охваченный злобой, попытался всадить в меня нож, который держал в руке!
Я схватил его за запястье, однако он сумел освободиться и полоснул ножом сверху вниз. Я отпрянул и оказался слева от одного из столбов, поддерживающих балкон менестрелей.
Гейдельбергер, ослепленный яростью, не заметил препятствие; к тому же под балконом было очень темно. Он свирепо бросился вперед — и задел столб плечом. Удар был страшен.
Джентльмены! Я содрогаюсь, рассказывая о том, что случилось! Топор Черного Джеффри, что веками висел наверху, перед ограждением, покачнулся от удара, изъеденные временем крепления вырвались из камня. Когда громадное тело Гейдельбергера ударило в столб, огромный топор, будто направленный невидимыми руками, упал лезвием вниз, рассек голову несчастного и впился, дрожа, в дубовые доски пола!
Внезапность трагедии ошеломила меня; к ужасной реальности меня вернул крик старого Райдера:
— О, господин Роли!
Старый лакей всегда называл меня «господином Роли»; это имя кто-то принял, как я слышал, за слово «поле».
Наши последующие действия, вероятно, были неразумными. Мы высвободили топор и приподняли голову жертвы; никаких сомнений — Гейдельбергер был мертв. Услышав чьи-то осторожные шаги на лестнице под балконом, мы взяли свечу и поспешили скрыться за потайной дверью, причем Райдер сильно порезал руку, пытаясь закрыть ржавый засов. Только в аллее у дома, где я привязал свою кобылу, я осознал, что мы вели себя, точно виновники убийства. Теперь, однако, слишком поздно каяться в том, что я объясняю минутным приступом страха; я попросил Райдера хранить молчание и ждать моих указаний — и вскочил на лошадь, собираясь вернуться на ферму и хорошенько все обдумать.
К несчастью, животное сбросило меня неподалеку от фермы, что едва не стало причиной второй трагедии; остальное вам уже известно.
Могу только сказать, что Райдер готов был защищать меня до последнего и понести кару за деяние, которое было не чем иным, как божественным промыслом. Доктор Мэдден узнал меня, разумеется, и ему я также бесконечно благодарен. Такое же заявление я намерен сделать сегодня перед мировым судьей.
— Видите, — сказал Морис Клау. — Я пальцем не пошевелил! Случилось бы все так же, находись я в Перу!
Гримсби прочистил горло.
— Не подвергая сомнению слова сэра Роланда, — начал он, — хотелось бы спросить, имеются ли свидетельства того, что он не…
— Воспользовался топором сам? — продолжил Клау.
Гримсби смутился.
— Но есть ли они?
— Есть! — загромыхал Морис Клау. — Я есть свидетельство! Дело это торжественно доказывает мою теорию циклов! Почти то же самое произошло сотни лет назад в замке Дайк! Топор повторил себя!
— Гм! — произнес Гримсби. — Боюсь, ваша теория циклов не убедит двенадцать добрых и достойных людей в суде присяжных, мистер Клау!
— Да? — сказал Морис Клау. — Нет? Думаете, не убедит? А еще одна маленькая деталь? Я старый сумасшедший дурак, а? Так? Но вы? Вы чистейший безумец, мой Гримсби! Говорите, он или мистер Райдер в пылу борьбы схватил черный топор? Да? Пытались вы достать рукой до места, где он висел?
— Нет, — признался Гримсби с таким видом, словно ему на ум только что пришла неприятная мысль.
— Нет, — безмятежно повторил Клау. — Но я пытался. Мистер Гримсби, три фута остается, тянись вы со ступеней или с балкона; и один лишь жираф дотянулся бы с пола!
Вскоре мы уже сидели в поезде.
— В деле этом, — проворчал Клау, — славы не достанется мне. Да будет сказано, что разъяснилось оно без помощи вашей или моей. Но ничего — награда со мной!
Он потрепал ручку огромного топора — неведомо как жуткая реликвия перешла во владение Мориса Клау. Инспектор Гримсби краем глаза следил за Изидой. Она раскрыла изящный золотой портсигар и предложила ему сигарету. И хотя инспектор Гримсби относится к сигаретам с некоторым презрением, эту он принял с удивительной резвостью.
Прелестная Изида также закурила и откинулась на подушку, выпуская прихотливые спирали дыма из безукоризненных алых губ.
Эпизод четвертый
Статуя из слоновой кости
Если дело не касалось курьезных интересов Мориса Клау, любые просьбы о помощи были напрасны. Каким бы чудовищным ни было преступление, стоило его деталям показаться Клау заурядными, и он укрывался в своей лавке древностей в Уоппинге подобно черепахе, втягивающей голову под панцирь.