— Дорогой мой, — шепотом приговаривала она, — милый, что случилось? Алмаз у меня — он в сумочке. Что с тобой, мой милый?
В конце концов, нам удалось увести ее из комнаты.
— Он провел в Лондоне всего шесть месяцев, — прогрохотал мне в ухо Морис Клау, — и вот, как видите, она преклоняется перед ним — помогает ему украсть. Чудесными, змеиными чарами приманивают женщин иные индусы — и всегда блондинок, мистер Сирльз, всегда блондинок. Это психологическая загадка.
Тем и завершилось дело о похищении «Голубого раджи», одно из самых кратких расследований в анналах Мориса Клау. Мы нашли величественный алмаз в сумке девушки: он находился в любопытном резиновом мешочке, изготовленном, очевидно, по размеру камня.
— Понимаете ли, — объяснил чуть позже Морис Клау своей изумленной аудитории, — эта девушка — надобно узнать мне, кто она — вероятно, была замужем за мистером Хинджи. Разумеется, намеревался он бросить ее и вернуться в Индию один. Но здесь, в «Астории», была известна она как миссис Хинджи. Кто испытал бы потерю от хищения? Страховая компания, если я правильно понимаю. Ибо гаэквар, с помощью посланника своего Хинджи, застраховал алмаз, а здесь, в Англии, с момента продажи застрахован был бриллиант комитетом. Итак, становится камень собственностью комитета и исчезает. Гаэквар получает свой чек (он его получит — чек в кошельке у Хинджи). Город утрачивает «Голубого раджу», и страховая компания оплачивает городу потерю!
Расположена в коридоре, по соседству с конторой мистера Андерсона, «Компания электрического освещения центрального Лондона». Много приходит клиентов. Миссис Хинджи не заподозрили в преступных намерениях, когда увидели в том коридоре — а видели ее клерк и инженер. Ментальный негатив показал мне хорошенькую молодую леди, о которой думал вор в момент похищения; тогда вышел я навести справки — помните? — не была ли замечена таковая леди рядом с конторой.
С самого начала подозрения мои пали на Хинджи. Имеют эмоции ноты, различимые ясно, как звуки пианино, но доступные лишь опытному разуму. И Изида, и я различили в мыслях Хинджи нотку страха. Я позаботился, чтобы он остался в конторе. Слова мои о подписи гаэквара были предлогом. Желал я увидеть только комнаты Хинджи и светловолосую леди, что ожидал здесь застать.
Держится Хинджи спокойней всех, но вижу я, что он разгадал мой план и должен я крепко его держать; попади он в комнату и успей спрятать клетку, где были бы улики наши? Помимо астрального негатива, все бы улики пропали. Третий имелся сообщник — тот, что выл во дворе; но скрылся он так мастерски, что имени его, боюсь, мы никогда не узнаем.
— Как же был украден бриллиант? И зачем третий сообщник кричал?
Морис Клау помедлил и огляделся. Мы ждали продолжения его рассказа в напряженном молчании.
— Выл он потому, что Хинджи выглянул из окна (находясь в укрытии, наблюдал за окном сообщник) и подал ему некий сигнал. Означал тот сигнал: «„Голубой раджа“ на столе — выть начинай».
Тот, что внизу был, принялся выть, а весь комитет, словно глупые овцы — да, джентльмены, словно безголовые стада скотины! — бежал к окну. Но Хинджи не бросился с ними! Будто умелый фокусник, оказался он у стола, алмаз спрятал в маленький резиновый кошелек, что держал наготове, в то время как миссис Хинджи с открытой сумочкой ждала снаружи, в коридоре, как новая привратница.
Хинджи выбросил алмаз сквозь мелкий квадратный вентилятор!
Много недель практиковался он, узнав, что в той комнате соберется комитет — бросал орешки в квадратную дверцу попугайской клетки, расположив клетку на той же высоте, что и вентилятор над дверью мистера Андерсона! Так делал он до тех пор, пока не стал без промаха попадать двенадцать раз подряд. Нервы его были крепки, как струны рояля, и все же он сильно волновался — ибо знал, что не умеет женщина ловить!
Однако она поймала либо, если уронила она, никто не заметил, как она подобрала камень.
Джентльмены! Очень хитроумны эти индусы, но от разговоров о хитроумии их немало пересыхает горло. Кажется, слышу я, что мистер Андерсон ведет прохладительную речь о бутылочке вина?
Иллюстрация из первого американского издания «Спящего детектива» (Нью-Йорк, 1925).
Эпизод шестой
Шепчущие тополя
Как-то в послеобеденный час Морис Клау появился в моем кабинете и сообщил, что «по причине реконструкции» временно прекратил вести дела в своем уоппингском пристанище и потому сумел выкроить минутку, чтобы нанести мне визит. Я всегда был рад возможности побеседовать с этим выдающимся человеком, хотя единственной подобающей «реконструкцией» его неприглядного заведения мне представлялся добрый пожар. Без лишних вопросов я предложил ему кресло и сигару.