— Не стану плакать по этому поводу! — сказал Хауфман.
— И я не возрыдаю, — загрохотал Морис Клау и увлажнил лицо вербеной. — Но сколь отвратителен мне сей яд кураре — пахнет он смертью. Ах! Каналья!
Эпизод седьмой
Аккорд в соль-минор
Мне часто говорят, что необычайное преступление в Челси, которое пресса окрестила «убийством в мастерской» или «смертью в студии», стало для моего эксцентричного друга Мориса Клау своего рода Ватерлоо. На это я отвечаю, что дело в Челси, напротив, было его Аустерлицем. Король криминологов, чьи победы которого я имел честь запечатлеть для потомства, никогда не доказывал свою теорию «одических негативов» с таким драматическим блеском, как в решении загадки, связанной с убийством художника-портретиста Пайка Уэбли.
Поразительная способность Клау извлекать из атмосферы мыслительные формы (могу лишь назвать ее пост-телепатией) сделала его не только предметом насмешек невежд, о чем мне уже приходилось рассказывать, но и благодарного восторга посвященных, причем далеко не последнее место среди них занимал инспектор уголовной полиции Гримсби из Нового Скотланд-Ярда.
Вне сомнения, недавние эксперименты профессора Гилберта Мюррэя[35] основывались на том самом законе «психических колебаний», что впервые был сформулирован удивительным гением из лавки близ Старой лестницы в Уоппинге.
За ленчем я прочитал заметку о трагедии в Челси в раннем выпуске «Ивнинг стандард» и, вернувшись к себе в кабинет, обнаружил, что меня дожидается инспектор Гримсби. Никаких вводных фраз не понадобилось. Простая дедукция подсказала мне причину его визита.
Ему было поручено расследование таинственного убийства в Челси — и с этим заданием справиться он был не в состоянии.
Гримсби на несколько лет младше любого другого инспектора в Ярде и точно самой природой создан для постоянного восхождения по карьерной лестнице. Он обладает даром, что дороже гениальности — умением использовать гениальность в своих целях; к тому же у него есть талант, необходимый всякому успешному человеку — талант оказываться в огнях софитов. Весь спектакль он может простоять за кулисами; но инспектору уголовной полиции Гримсби, можете не сомневаться, достанется последний поклон.
Так и должно быть, и я уважаю Гримсби и восхищаюсь его талантами. И потому, едва завидев его, я осведомился:
— Убийство Пайка Уэбли?
— Замечательно! — объявил Гримсби, напуская на себя удивленный вид. — Если вы и далее будете поражать меня прозорливостью, начну считать вас единственным соперником Мориса Клау!
— Понимаю, — сказал я, бросая газету на стол. — Дело не такое простое, каким кажется.
— Простое! — вскричал Гримсби и швырнул в камин окурок крепчайшей манильской сигары. — Простое? Да оно слишком простое! Беда в том, что работать мне не с чем — иными словами, я не понимаю, с чего начать.
Он повернулся спиной к камину и умоляюще поглядел на меня. И…
— Вы звонили в Уоппинг?
Гримсби кивнул.
— Ответа не было, — мрачно произнес он.
— Что же вы предлагаете?
— Видите ли, — Гримсби помедлил, — вы человек занятой, мистер Сирльз, но я подумал — внизу ждет такси — не найдется ли у вас минутки, чтобы поехать со мной и побеседовать с Морисом Клау?
— Почему бы вам не отправиться самому?
— Ах! — он выбрал новую сигару и стал разминать ее между большим и безымянным пальцами. — Вся загвоздка в его дочери. Она считает, что я впустую отрываю его от дел. Сомневаюсь, что она позволит мне увидеться с ним.
— Это ваша вина, — заметил я. — Она очаровательная девушка. Вы неправильно ведете себя с нею.
— Ах! — повторил он и умолк, нащупывая в кармане спички. Наконец, я сжалился над ним.
— Хорошо, могу уделить вам несколько часов, — согласился я. — Если Клау займется этим делом, мое время не будет потеряно зря.
Понимаете, нет абсолютно никакого мотива, — жалобно произнес Гримсби, в то время как кэб пробирался по сомнительным улицам. — Пайк Уэбли, похоже на то, был человеком приличным, вел безукоризненную жизнь, грехам никаким не предавался, насколько я могу судить. Разумеется, я искал в деле женский след — но женщины, которых я нашел, вне себя от горя по поводу его смерти. Чрезвычайно популярная личность. Месть можно исключить; ограбление исключается; готов поклясться, что можно исключить и ревность. И что, скажите на милость, я должен обо всем этом думать?
35
Джордж Гилберт Мюррэй (1866–1957) — известный оксфордский исследователь и переводчик классической греческой литературы, общественный деятель, в 1915–1916 гг. президент Общества психических исследований. В 1924 г. совместно с исследовательницей психических феноменов Э. Сиджвик провел серию знаменитых опытов по передаче мыслей.