Оттянув Дагу нижнюю челюсть, Шинон бросил ему в рот коричневу ю пилюлю.
– Хорошо, что я не женат! – сказал он.
V
«Эй-арк разгреб светящийся песок и выдернул сочное тело гриба.
– Видишь? – указал Ман-Таут ученику.– Жизнь поддерживает жизнь даже там, где стоит печать Смерти.
– Ты полагаешь это жизнью, владыка? – ученик смотрел на жрущего магхара.
– Не будь тебя, он занял бы твое место. Не будь также и меня, мое место – его!
Эй-арк запихнул в лягушачий рот последний комочек гриба и облизнул мохнатые пальцы.
– Он отвратителен! – сказал ученик.– Позволь, я убью его.
– Убей,– согласился Ман-Таут.– Зачем копить желания?
Ученик приблизился к магхару и плеснул волшебным огнем на скошенный затылок. Белое пламя вспыхнуло, магхар подскочил, дико завизжал, заплясал по песку, распространяя запах горелой шерсти. Ученик брезгливо отвернулся.
Но Ман-Таут продолжал смотреть. И вот охваченная огнем чернеющая оболочка надорвалась, как ящеричье яйцо, а из пульсирующего багровым пламенем разрыва поднялась в флюоресцирующий воздух огненная тень развоплощенного Демона. Миг-другой очертания ее метались, как чудовищный факел в бурю. Затем Демон обрел подобающую форму. Горящие глаза его описали круг: огненная плеть упала на ученика и всосала его, как пасть дикилидокса всасывает ил. Ман-Таут предусмотрительно заслонился щитом заклинаний, но в этом не было необходимости: Демон узнал его.
– Владыка,– шепнул Ман-Таут.– Так ли содеяно?
Щель на лике Демона разошлась, и желтый дым на миг заслонил хищное светило Проклятой земли, выпрыгнувшее из-за кромки гор.
– Сделано, раб! – прогремело в мозгу Ман-Таута.
Демон развернул угловатые, цвета тлеющих углей крылья и полетел в сторону пульсирующих злым огнем развалин. Ман-Таут последовал за ним».
Биорк солгал бы Эрду, если б сказал, что не знает, куда пойдет. И он не был бы вагаром-воином, если бы еще вчера не отыскал место, где найти его будет так же трудно, как упущенную рыбу – в океане. А нашедши – еще труднее схватить. Храм Быкоглавого! Многолюдный, общедоступный Дом Могучего, где никто не удивится чужеземцу или мальчишке-бродяге, храм, постоянно испытывающий нужду в руках для черной работы, ибо бог Силы, как всем известно, не любит рабов. Храм Быкоглавого примет любого, кто пожелает скромно служить ему. И на территории его фарангские стражники – всего лишь почитатели бога, уважаемого как земледельцами, так и носителями мечей.
Когда Биорк подошел к храму, огненный шар солнца еще не выглянул из-за горизонта. Но толпы людей уже стекались к святилищу. Центральная башня храма в восемьдесят локтей высотой издали казалась огромной головой Быка с высунутым красным языком. Обширное подворье опоясывала железная ограда. Прутья ее, загнутые наружу и заостренные, поднимались на добрых два человеческих роста. Черные бычьи головы с огромными рубинами вместо глаз взирали на входящих с привратных столбов. От распахнутых ворот к храму вела просторная аллея длиной в восемь раз по восемьдесят шагов. Утренние паломники, ручейками стекавшиеся к воротам, пройдя меж бычьих голов, двигались под сенью деревьев Священной Аллеи к восьмиступенчатой лестнице, поднимающейся к вратам святилища.
Смешавшись с толпой, Биорк поднялся по желтым, стертым до кривизны ступеням. Входя, он незаметно подмигнул красной бычьей голове над вратами. Той, что издали казалась высунутым языком.
Войдя, Биорк свернул налево и поднялся на третий ярус хоров, опоясывающих внутреннюю часть центральной башни. Перила из темного полированного дерева оберегали неосторожных от падения с высоты двадцати локтей.
Биорк повернул голову и увидел прямо перед собой свирепо-тупую бычью морду. Черные тяжелые рога загибались вперед. Расстояние между их выкрашенными в алый цвет остриями достигало почти шести локтей. А сама громадная статуя – голова зверя на покатых плечах мощного человеческого тела – была никак не меньше двадцати пяти локтей высотой. Она занимала центр святилища. Алтарь располагался у ее ног и выглядел совсем маленьким сверху.
– заревели густые басы величальных жрецов. Наклонясь мускулистым телом, вытянув руки, бог Силы угрюмо и грозно внимал. Клубы цветного дыма поднимались от его ног к непропорционально большим гениталиям и, расплываясь, облекали черный торс подобием светлой ауры. Рогатая голова глядела вниз яростными рубиновыми глазами, возвышаясь над текучим облаком курений.
– Прими, прими, Всепобедный, угодную жертву! – возгласил Верховный Жрец, задирая голову.
Сверху и он сам, и алтарный стол с дарами казались игрушечными.
– Прими, прими, прими! – отозвались басы.– Мощный, мощный…
Дым загустел, накрыв рыжим облаком и жреца, и алтарь. Хрипло загудели рога. Им вторили визгливые флейты со второго яруса. Дым рассеялся. Даров не было.
– Принял!!! – возопил жрец.
– О-о! У-ум-м! – вступили басы.
– Мм-о-о! У-ум-му-у! – заревела толпа, подражая бычьему реву.
– Мо! – свирепо зарычал вагар, чтоб не выделяться. Голос его был тонковат для подобных упражнений, но то была не его вина.
Как и все вагары, Биорк считал религию красивой забавой. Сомневаться в существовании Высшего нелепо для одаренных внечувственным восприятием, но напяливать бычью голову на человеческое тело!.. Любой магхар выглядел естественней, чем этот урод с копытами вместо ступней и свисающей до колен мошонкой.
Толпа потекла из храма. Сейчас они омоются в двух священных водоемах и разойдутся по своим и чужим пажитям. Хвала Богу Оплодотворяющему!
Вагар спустился вниз.
– Хвала Быкоглавому! – обратился он к первому попавшемуся жрецу.
– Хвала,– рассеянно отозвался жрец.– Что тебе, парень?
– Хочу служить богу,– проговорил Биорк, скромно потупившись.
Жрец, тучный рослый мужчина в голубой хламиде, скользнул по нему взглядом: