- Серьезный парень! Что у него за школа по тайбо, узнал?
- Школа "скорпиона".
М-да, есть чему позавидовать! Школа "скорпиона" родилась в Южном Китае более двух тысяч лет назад и была наиболее сложной и секретной. Ни одна из школ тайбо - самообороны без оружия - не могла соперничать с ней по количеству приемов и знанию нервных узлов человеческого тела, даже школа "тигра", навыки которой освоил я. Где же он проходил обучение? Может быть, и в живых он остался благодаря своим способностям?
- Продолжай.
- Собственно, это все, что мне удалось узнать. Данные паспорта... личное дело... характеристика... Он не женат, родителей нет...
- Как это - нет? Он что же, в пробирке родился?
- Ну, не знаю... нет, и все... я не интересовался. Разве это важно?
- Может быть. А друзья у него есть?
- Близких, кажется, ни одного.
- Кажется или точно нет?
Сосновский молчал так долго, что я невольно засмеялся, представив, как он мучается.
- Так что же ты все-таки узнал? Личное дело и характеристику можно было изучить потом.
- Еще информация о лечении Зо Ли...
- Это другой разговор, но запомни: в таком поиске, как наш, нет мелочей, и анализировать события надо со всех, даже самых неожиданных сторон. С кем ты разговаривал о Зо Ли?
- Только с заместителем начальника американского "Аида" Ларри Хэмпстером. Те, кто его знал лично, сейчас в командировках.
- И что сказал Ларри?
Сосновский вздохнул.
- Он его мало знал. Сказал только, что кадровики готовили Зо Ли начальником группы, но Гриффитс назначил Шерстова, хотя в резерве стоял именно Зо Ли...
- Интересно. Зо Ли был обижен тем, что вместо него назначили другого?
- Не знаю, но Гриффитс дважды отклонял кандидатуру Зо Ли.
- Чем же он руководствовался? Впрочем, это я у него выясню сам. Итак, где же наш подопечный?
- Он две недели находился на лечении в клинике "Скорой помощи" в Мексикан-Хате, потом в Си-муширском центре нервных заболеваний, однако, пролежав там пять дней, таинственно исчез из палаты, не оставив никаких объяснений. Я побывал у его лечащего врача, привез все, что дали: диагноз, методы терапии, мнение врачей.
- Странное поведение, странное... Исчезает из лечебницы, чтобы появиться в Сааремаа... Помнишь на сааремском пляже спокойного незнакомца? Это был Зо Ли.
На крохотной панели управления триера загорелся желтый огонек, означающий конец курсограммы, аппарат плавно притормозил бесшумное скольжение.
- Мы почти у цели. Километров через сорок за рекой Сан-Хуан и начинается Ховенвип. Я сяду за управление, а ты понаблюдай за пустыней внизу.
Через несколько минут я выбрал место и посадил триер на дно неглубокого ущелья, заросшего молодыми елями, пихтами и папоротником. Под козырьком одной из стен ущелья струился ручей, вода в нем была необычайного темно-орехового цвета.
- Порядок, - сказал я, пробуя готовность мышц к мгновенному напряжению, - можно выступать. Пойдем так: впереди я, метрах в двадцати сзади - ты. Сначала просто обойдем местность вокруг пещеры, потом вернемся за снаряжением. Вопросы?
- Разве здесь надо кого-то бояться?
Я внимательно присмотрелся к лицу Витольда.
- Привыкай ходить в разведку, стажер. Бояться не надо, мы на Земле, но у меня неопределенное предчувствие... короче, пойдем так, как я сказал.
У меня и в самом деле появилось знакомое ощущение скрытого наблюдения, и хотя я внимательнейшим образом осмотрел местность вокруг триера и ничего не заметил, тем не менее в интуицию свою верил и спокойным поэтому быть не мог.
Прыгая с валуна на валун, я выбрался на длинную каменистую насыпь, прошел по ней до поворота, и вдруг под ногами тускло блеснула металлическая полоска. Присев на корточки, я разгреб щебень и присвистнул. Полоса оказалась... старым рельсом, непонятным образом сохранившимся в эпоху безрельсового транспорта в таком виде, будто им пользовались вчера. О рельсах в докладной записке экспертной комиссии не было ни слова. Или мне невероятно повезло, и это след "Суперхомо", или я просто набрел на древнюю дорогу к какому-нибудь не менее древнему карьеру или руднику, и тогда это след ложный.
Рельсы, утонувшие в щебенчатой подсыпке, тянулись почти на километр, следуя изгибам ущелья, а потом нырнули в отвесную скалу, казавшуюся настоящей. Без техники делать здесь было нечего. И все же совпадение настораживало: "легальных" технических сооружений на Ховенвипе быть не могло, а все "нелегальные" так или иначе были связаны с военными организациями прошлого. Что ж, рельсовый путь, насчитывающий, по крайней мере, полтора столетия - именно столько лет назад перестали эксплуатироваться железные дороги, - появился в этой глуши неспроста.
Махнув рукой точно соблюдавшему дистанцию Сосновскому, я вскарабкался по склону ущелья наверх и попал совсем в другой мир. Надо мной нависли величественные вековые дубы, образующие сплошной тенистый полог. Подлеска в этом лесу не было совсем, под ногой зашуршал толстый пружинящий слой опавших листьев, сквозь который с трудом пробивалась трава; листья сменились ковром из мхов. С самых громадных деревьев свисали толстые ползучие кольца ядовитого сумаха и плети дикого винограда.
Через несколько сот метров лес внезапно кончился, и я оказался на длинном скалистом обрыве, на котором бледными копнами обосновалось несколько папоротников и росли крохотные голубоватые лесные цвет. Под обрывом влево открылось волнистое пространство низких холмов до горизонта, поросших редкими куртинами полыни, а справа тянулся стено-подобный уступ алого с пурпурным оттенком цвета, усеянный выемками, выпуклостями, вертикальными рытвинами колоссальных размеров. Рытвины порой складывались в сложные узоры ниш и пещер. Между обрывом, на котором я стоял, и уступом располагались странные конусы зеленоватой пыли и щебня, будто ссыпанные сюда из огромных бункеров, и веяло оттуда, несмотря на вечернее время, зноем и раскаленной духотой, как из жаровни.
За уступом, высоту которого я определил метров в двести, шел хаос стенок, барьеров, башен и других замысловатых скальных образований всех оттенков красного цвета.
- Преисподняя! - сказал над плечом незаметно приблизившийся Сосновский. - Смотри, нам, кажется, сюда.
Место гибели группы было помечено металлическим шестом с флагом УАСС. Шест стоял на краю воронки, выбросившей из недр язык каменного крошева. До него было с километр, не более.