Лишь спустя сутки, когда связь с группой так и не восстановилась, на место ее базирования вылетел техник контроля связи. Он нашел развороченный взрывом вход в систему подземелий, нечто похожее на металлическую многоножку трехсотметровой длины с головой, застрявшей в пещере, и восемь трупов. Девятый член группы все же уцелел, но был без сознания, и его срочно отправили на излечение в клинику "Скорой помощи" в Мексикан-Хате. Останки металлического "насекомого" исчезли таинственным образом в тот же день, и эксперты, прибывшие на место, решили, что технику контроля связи "насекомое" померещилось. Обстоятельства гибели группы долгое время считались тривиальными - утечка неизвестного вируса из обнаруженного склада, но спустя несколько месяцев медиками экспертной комиссии "Аида" было доказано, что никакой вирус не мог быть причиной смерти чистильщиков, и дело передали в отдел безопасности УАСС.
Я допил сок и налил еще бокал. Задание меня заинтересовало, был в нем некий таинственный элемент, шанс на открытие, несмотря на стандартность завязки. Если люди погибли не из-за утечки отравляющих веществ или вирусов, то появляется таинственная сила, о которой не известно ничего. И что за "многоножка" длиной в триста метров померещилась технику связи?
- Невыясненные обстоятельства... - пробормотал я вслух. Тяга к таинственному, романтика тайн влекла меня с детства, хотя я и не признавался в этом ни друзьям, ни товарищам по работе. Не я выбирал профессию спасателя-безопасника, она выбрала меня, когда я окончил инженерно-физический институт и, казалось, выбрал путь. Но причин жалеть у меня пока не было.
Я сел за стол и для начала записал на личный информ возникшие вопросы: кто этот уцелевший из "Аида-117"? где он находится в данный момент? не упоминается ли в документах архива заповедник Ховенвип в связи с другими историческими мерзостями? и, наконец, не страдал ли техник связи, обнаруживший погибших, галлюцинациями? Затем я связался с отделом информационного обеспечения и попросил диспетчера выдать мне всю информацию по делу "Аида-117". Через несколько минут копир выдал три разноцветные таблетки видеозаписи. Я внимательно прочитал каждую, заинтересовываясь все больше, потом выключил видеопласт и направился в Центральный архив управления.
Пользоваться массивами информации архива мог далеко не каждый работник УАСС. Предъявив роботу свой сертификат безопасника, я прошел в длинный зал выдачи документации, три стены которого представляли собой терминалы кристаллокартотеки, а посредине располагались ряды столов-дисплеев с лючками копиров. Набрав код, я занялся поиском, отключив все мысли, которые могли помешать работе. Однако поиск информации по моим запросам затянулся, главный компьютер-архивариус долго консультировался с "коллегами" параллельных банков информации, зато меня ожидала удача. В архиве отыскался странный документ, касающийся Ховенвипа! В нем говорилось, что где-то на территории заповедника почти двести лет назад располагалась секретная лаборатория Института технологии военно-космических сил США. Лаборатория носила название "Суперхомо", но никаких секретных данных о профиле ее работы не нашлось. Не упоминалась эта лаборатория и в других документах института. И все же я был доволен: интуиция меня не подвела. "Суперхомо", лаборатория на Ховенвипе, склад бактериологического оружия там же... и гибель чистильщиков! Случайность?
Я с ходу дал запрос о "Суперхомо" в Центральный архив Института социологии Земли и повторил его спецотделу архива "Аида", хранящему все данные о деятельности бригады за время ее существования, однако немедленного ответа не получил.
Утомленный не столько лавиной информации, пропущенной через мозг, сколько собственными фантазиями, я выключил дисплей и вспомнил об обеде.
В здании управления были и рестораны, и столовые, рассчитанные на "вдумчивое вкушение пищи" и приятный отдых в компании друзей, но я любил персоналки - одноместные кабинки для еды, где можно было, не стесняясь посторонних глаз, вкусно и быстро поесть.
Опустившись на пятнадцатый - бытовой - горизонт, где витали необычайно вкусные гаммы запахов, я с трудом отыскал свободную персоналку (любителей есть в одиночку хватало) и заказал обед: прозрачно-розовый бульон из жубо, к нему горку зажаренных ломтиков амарантового хлеба, по преданиям - хлеба ацтеков, соленый папоротник, по вкусу напоминающий жареные грибы, и напиток солар. Все это гастрономическое великолепие я уничтожил за полчаса, сожалея, что не заказал бокал шампанского.
В два часа дня вернулся в отдел, скомандовал "Вольно!" вскочившему с дивана стажеру и прыгнул в кресло метров с четырех, точно рассчитав прыжок. - Как успехи, варяг?
Сосновский с хмурой неопределенностью пожал плечами. Лицо у него было открытое, тонкое, нервное, подвижное, чутко и точно отражающее все движения души. Сам же он был высок, массивен, с крупными ногами и руками, белокур и голубоглаз, эдакий великан-викинг из древних скандинавских саг. Правда, характер у Витольда отличался от характера настоящего викинга, и лицо служило зеркалом этого характера.
В отделе он работал недавно. После моего возвращения из экспедиции мать Витольда обратилась с просьбой к моему отцу принять сына в управление. Отец сначала отшучивался, потом спихнул все на меня, и я уговорил Лапарру взять Сосновского - младшего в резерв отдела стажером. Ян, конечно, отнесся скептически к надеждам Вита стать спасателем, а тем паче безопасником.
"Для безопасника Сосновский не годится, сказал Ян. Слишком открыт и эмоционален. От таких людей чрезвычайно трудно добиться той степени сдержанности, которая необходима для работы в условиях непредсказуемой опасности. Спасатель линейной службы из него, возможно, и вылупится, но..." - "Он молод, - возразил я, - сырой материал. Это - иное дело". "Ну конечно; свежо и оригинально повторять, что время было другое, отношение к обязанностям тоже..." - "Ладно, сдаюсь. Тебе виднее, ты его рекомендовал, но я бы не торопился с выводами. Были случаи, когда в управлении не удерживались куда более волевые и сильные натуры..."
Разговор этот я запомнил потому, что и сам сомневался в искренности желания Витольда работать в управлении. Но отступать было некуда, и я переложил груз сомнений на плечи времени.