Василий Головачев
Спящий джинн
Тогда какой-то злобный гений,
Стал тайно навещать меня.
Я враг небес, я зло природы…
ПРОЛОГ
Возвращение звездной экспедиции всегда событие, особенно если она возвращается из глубокого поиска. Но крейсер пограничной службы Даль разведки «Лидер» с экипажем, укомплектованным пограничниками и сотрудниками отдела безопасности Управления аварийно-спасательной службы, пришел незаметно, имея связь только с руководством погранслужбы.
Он выполнял особое задание и груз на борту имел специфический: оружие.
Четыре года назад военные историки, изучающие документы конца двадцатого — начала двадцать первого века, обнаружили сверхсекретные материалы блока НАТО — военного союза ведущих капиталистических держав, в которых говорилось об отправке в космос армады автоматических космических кораблей с оружием. Маньяки, цеплявшиеся за тезис наращивания вооружений «для защиты Земли от космического нападения», не могли спокойно смотреть, как после выхода документа ООН о всеобщем и полном разоружении уничтожаются запасы ядерного и обычного оружия, и тайно отправили опасный груз с тем, чтобы перехватить его в удобное время и использовать по назначению если не на Земле, то где-то в другом районе космоса.
Сведений о перехвате у историков не было, но не проверить правдивость документов служба безопасности человеческой цивилизации двадцать третьего века не имела права, и «Лидер» был отправлен в космос по вектору гамма Геркулеса — именно в том направлении должны были двигаться ракеты с оружием, вылетевшие с Земли два века назад.
Три года ушло на расчет и уточнение траектории ракетного поезда и поиск груза, и вот «Лидер» вернулся, загруженный оружием, вернее, образцами оружия — для музеев истории и военной техники, остальное было уничтожено далеко от Солнечной системы. Представители умиравшего блока НАТО так и не смогли догнать свой страшный, смертоносный и опасный арсенал…
Крейсер подошел к одной из финиш-баз спасательного флота, «привязанной» орбитальным лифтом к Марсу, и запросил разрешения на стыковку.
Спустя полчаса экипаж крейсера был отправлен на карантин, длившийся трое суток.
Последним после карантина крейсер покидали его командир Калаев и руководитель десанта Игнат Ромашин.
— Вот мы и дома, — сказал Калаев, глядя на близкую громаду Марса в растворе главного виома.
— Дома. — Ромашин мельком взглянул на виом, упаковывая в громадную белую сумку вещи, разложенные на пульте.
Калаев пригладил вихры пышной шевелюры, посмотрел на его спину с буграми мышц, хмыкнул. — Зачем тебе это барахло? — Сувениры. Память. Если бы Лапарра услышал, что ты назвал его бесценные реликвии барахлом, он бы не простил. Хорошо, что мне удалось прихватить лишние экземпляры, коллекционеров среди моих друзей хватает. Калаев покачал головой.
— Ну карабин, положим, еще можно повесить на стену как трофей, хотя это чистой воды снобизм, а регалии?
Ромашин со скрежетом затянул «молнии» на сумке и закинул ремень на плечо.
— Зам моего начальника Первицкий — заядлый фалерист, который собирает значки, медали и ордена с доисторических времен. Видел бы ты его коллекцию. Это ему презент. Пошли?
Калаев взял свою сумку с эмблемой Даль-разведки, окинул рубку печальным взглядом и грустно проговорил:
— Это мой последний дальний поход, Игнат. В следующую экспедицию пойдешь с другим командиром.
— Не пойду, — улыбнулся Игнат. — Меня ждет Лапарра. Я обещал ему, что вернусь в отдел при пергой возможности.
— Наземный сектор? — Наземный. Неплохо звучит? Земной, наземный, Земля…
Он возвращался домой со сложным чувством сожаления, вины и радости. Оказывается, он отвык от Земли! Прошло всего три года вдали от нее, а он уже забыл детали, помнил, что Земля — это что-то большое, зеленое, доброе и радостное. И теперь «детали» напоминали о себе сами: автоматикой зданий и технических сооружений, ветром сквозь лапы елей, улыбкой солнца, голосами детей, потоком людей у станций тайм-фага. Оказывается, он многому разучился, несмотря на тот же распорядок жизни на корабле, разучился даже вести себя, иначе почему тогда многие оглядываются вслед? Может, потому что в его облике видна внутренняя тревога? Постоянное ожидание опасности? Готовности к немедленному действию? Наверное…
Калаев заметил это сразу, но он на пятнадцать лет опытнее…
Игнат оставил такси на крыше дома, потом вспомнил правила и скомандовал киб-пилоту: «Свободен». Двухместный пинасс умчался, приняв чей-то вызов.
Игнат подумал несколько мгновений, улыбнулся в душе, вспомнив, как звонил домой под чужим именем, узнать, есть ли кто дома. Ему ответили, и хотя голоса он не узнал, главного добился. Он зашел в одну из ниш вечернего отдыха, созданную зарослями тенистого клена, достал из сумки парадную форму официала спасательной службы и переоделся. Затем подмигнул сам себе, накинул на шею ремень карабина, о котором говорил Калаев, и спустился к лифту. Через минуту он стоял перед знакомой дверью, снившейся ему не раз, и странная робость закралась в душу, будто ждал его за дверью неведомый экзамен, не сдать которого он не имел права.