Сам он вместе с остальной группой расположился в просторной зале того самого здания, в подъезде которого нашли свою смерть двое незадачливых караульных. Укрывшись за балконным ограждением, майор некоторое время наблюдал за вероятным противником, занятым разгрузкой каких-то контейнеров из допотопного тентованного грузовика, радиатор которого украшал хорошо знакомый мерседесовский знак. Никакой другой активности нежеланные соседи не проявляли – свободные от работы солдаты просто сидели в тени угловатого танка и, судя по жестикуляции, о чем-то оживленно разговаривали. Неторопливо водя биноклем, майор насчитал нескольких офицеров, кителя по крайней мере двоих из них украшали генеральские («Однако!») золотые эполеты. Еще одним из попавших в суженное цейссовской оптикой поле зрения Московенко офицеров был, насколько майор разбирался в знаках различия германского вермахта, то ли капитан, то ли майор, который, в отличие от своих высокопоставленных коллег, важно расхаживающих неподалеку от разгружаемого грузовика, сидел вместе с солдатами у танка. «С этим надо поосторожней, – решил Московенко, рассмотрев на кителе офицера Железный Крест за храбрость и двойную ленточку за боевое ранение, – явно не штабник*note 29». Помимо Зельца (а это был, как вы понимаете, он) пристального внимания майора заслужили и четверо секретчиков, контролирующих неприкосновенность драгоценных контейнеров – опытный глаз спецназовца сразу же выделил их среди обычных солдат, – не столько по одежде без всяких знаков различия, сколько по типичной для «особистов» всех времен и народов манере поведения. Результатом данного наблюдения стало решение «и с этими орлами быть поаккуратней» и отданный на закрытой частоте боевой связи приказ обеим снайперам (по непонятной причине этот вид связи хоть и с перебоями, но работал).
* * *
Переведя взгляд на чердак соседнего здания, майор увидел поданный Монголом знак, подтверждающий получение приказа, и опустил наконец бинокль. Теперь необходимо было составить хотя бы приблизительный план действий – ситуация, в которой оказались спецназовцы, все более и более выходила за рамки обычной спецоперации… В тот момент майор еще не знал, что в его пока не составленный план вкрадется некий посторонний фактор, предвидеть появление которого не смог бы ни один даже самый гениальный в мире стратег… Разве что ему, этому стратегу, было бы дано предсказывать будущее – но такого ведь не бывает, правда?..
Однако же сей весьма досадный фактор тем не менее не только, увы, существовал, но и приближался к облюбованному отрядом генерала Музыкального зданию с небольшой, но завидно постоянной скоростью быстро идущего пешехода.
16
Появление бравого «солдата фюрера» Муделя со товарищи конечно же не осталось незамеченным для дежуривших в подъезде наблюдателей. О чем и было доложено майору. Полученный приказ («возьмите их, только тихо и без ликвидации») звучал несколько странно для проводящего боевую операцию диверсионного спецназа, однако Московенко необходимо было любой ценой получить кое-какую информацию или, проще говоря, поговорить с кем-нибудь (и лучше не с одним) из непрошеных гостей-конкурентов. Задача не показалась Окуню, Носу и Глазу сложной – немцы не таясь вышагивали по центру узкой улочки и, похоже, даже в мыслях не держали возможности неожиданного нападения. Первым, как и подобает бесстрашному командиру, шел, выставив перед собой ствол автомата и поправляя сползающую на глаза при каждом шаге каску, сам Мудель, за ним растянулись приданные Зельцем солдаты, которые – в отличие от своего начальника – похоже, действительно не боялись, спокойно шагая вслед за ним и о чем-то негромко разговаривая…
Бесшумно пройдя анфиладой комнат второго этажа, спецназовцы оказались прямо над головой противника, что – учитывая отсутствие стекол и рам в здешних окнах – было наиболее выгодной позицией для неожиданной атаки. Окунев, знаками распределив между бойцами будущие цели и тихонько отщелкнув вниз сектор предохранителя своего автомата, уже собрался было перемахнуть невысокий подоконник, обрушившись на головы ничего не подозревающих солдат, но в этот момент…
* * *
Несбыточной мечтой маленького Муделя, детство которого прошло в бедных рабочих кварталах Берлина, совпав по времени с разгаром тотальной безработицы и жуткой инфляцией марки, был собственный велосипед. Однако родители, вкалывающие по двенадцать часов на текстильной фабрике и тем не менее едва сводящие концы с концами, не могли позволить себе подобной роскоши. Так продолжалось несколько лет– пока на политической арене не появился уже достигший ранее определенной известности и даже успевший примерить к себе (правда, ненадолго) драматическую роль «узника совести» бывший художник-акварелист Адольф Шикльгрубер. У германской нации появился наконец герой, достойный ее тысячелетней истории… И хотя в биографии новоявленного отца «аллее дойчес» доставало досадных пятен, не всегда совместимых с непорочным образом наследника выходцев из Шамбалы, в существование коей он истово верил, и, вообще, сверхчеловека, последовавший вскоре небывалый подъем экономики обновленной Германии развеял последние сомнения даже в среде как всегда подозрительной ко всему новому сибаритствующей интеллигенции… Что же касается семьи Муделя, то в канун нового, тридцать пятого года маленький Йозеф получил новенький, что называется, «в заводской смазке», велосипед – текстильная фабрика, перестав быть убыточной и получив долгожданный госзаказ, начала без устали шить чудесную военную форму для создаваемой практически заново германской армии.
Мудель слишком долго грезил о велосипеде, чтобы ждать весны и тем более тратить время на обучение езде на нем – хромированное двухколесное чудо было опробовано – в первый и последний раз – на следующее же утро. В результате чего Йозеф попал в больницу, откуда вышел как раз к весне*note 30, а столь недолго прослужившее своему хозяину педальное средство передвижения отправилось на свалку… Велосипедов Муделю больше не покупали, да он, собственно, к этому и не стремился. Тем более что кратковременное обладание вожделенным предметом не прошло для него бесследно – несмотря на то что уже к осени он прекрасно научился обходиться без костылей, деформированная в голеностопном суставе нога приобрела крайне неприятную способность подворачиваться в самый неподходящий момент. И хотя падал Мудель в общем-то не часто, происходило это всегда крайне некстати – например, в пешем бою (про десантирование с движущегося бронетранспортера или автомобиля лучше вообще умолчать) или во время выхода из строя для доклада командиру подразделения… Упал он и в этот раз…
* * *
Снайпер-дальнобойщик Мелов не был склонен излишне романтизировать свою боевую профессию. По крайней мере такие распространенные в современной литературе штампы, как: «он привык видеть мир исключительно через перекрестие оптического прицела» или «винтовка навеки стала неотъемлемой частью его тела», никогда не приходили ему в голову. Он относился к своему искусству философски, искренне считая, что из многочисленной военной братии именно снайпер дарует смерть наиболее безболезненно и бескровно. Логика его была по-военному проста и понятна: в конце концов, кто-то устанавливает противопехотные мины, кто-то сидит за рычагами танков, кто-то сбрасывает 500-килограммовые авиабомбы, а кто-то и вообще дежурит на командных пунктах РВСН*note 31 (комментарии, как говорится, излишни). Снайпер же хоть и видит (в отличие от всех вышеперечисленных) своего врага в лицо, приносит ему быструю и достаточно гуманную смерть: БУМ – маленькое входное и несколько большее выходное отверстие – и все*note 32… Как учит старая снайперская мудрость – «один выстрел – один труп». Желательно в сердце, ибо неписаный кодекс чести настоящего снайпера не призывает эффектно размазывать по стенам мозговое вещество «объекта»… В общем, как говаривал огневой инструктор в снайперской школе ГРУ: «Ваша задача – сделать не труп, а конфетку, заворачивай – и в гробик»…
Note29
Ставшая притчей во языцех взаимная неприязнь боевых офицеров и их штабных коллег, судя по всему, так же неподвластна времени, как и сам Спящий Город
Note30
Не знающая антибиотиков медицина того времени крайне плохо умела лечить осложненные вторичной инфекцией открытые переломы нижних конечностей
Note31
РВСН – ракетные войска стратегического назначения, упрощенно говоря – стратегические ракеты с ядерными боевыми частями
Note32
Размышляя подобным образом, Мелов несколько кривит душой: 12,7-миллиметровая пуля Б-32, попадая в цель даже на максимальной дальности, наносит ничуть не меньшие повреждения, чем, скажем, ручная граната или та же противопехотная мина