Постояв еще несколько секунд в молчании (даже неугомонный и болтливый обычно Окунь на сей раз не проронил ни звука), люди покинули место, ставшее последним пристанищем для неизвестного бойца, однако далеко им уйти не удалось… И причина, остановившая их, была столь же необычной, сколь и неожиданной…
* * *
Голос, не мужской, не женский, а какой-то абсолютно бесплотный, возник из ниоткуда, зазвучав, как показалось людям, одновременно со всех сторон:
– Ну, добрались наконец-то! А то я уже прямо заждался! С прибытием в мои скромные владения, прямоходящие!
В первую секунду людей охватило оцепенение, но уже в следующее мгновение включились боевые навыки, выпестованные годами тренировок: спецназовцы, взяв в кольцо солдат Зельца, присели и ощетинились стволами готового к бою оружия. Вот только стрелять было не в кого – погруженный в полумрак коридор по-прежнему пребывал в тишине и неподвижности…
А голос как ни в чем не бывало продолжал звучать, и каждая новая не произнесенная вслух фраза звучала в их головах с необычайной четкостью:
– Можете не крутить головами – меня там нет. И кстати, со слухом у вас ничего не случилось – ваш примитивный разум просто не способен осознать факта нашего невербального общения. Кто еще не понял – мы общаемся на телепатическом уровне. Не могу сказать, что мне доставляет удовольствие копаться в ваших примитивных мыслях, – исполненный злого сарказма голос мерзко хихикнул, – однако иного способа общения я предложить сейчас не могу.
Кем (или чем) бы ни являлся обладатель таинственного голоса, он был совершенно прав – люди уже и сами это поняли: произносимые (точнее, как раз непроизносимые) фразы действительно звучали непосредственно в головах, причем на их родных языках, – телепатический контакт, как известно, не имеет языкового барьера.
– Дошло? Молодцы, хвалю. Кто я такой, вы, я думаю, догадываетесь. А что до вас, мерзких и отвратительных многоклеточных Хранителей… – Голос осекся, словно его перебили, и удивленно продолжил после небольшой паузы: – Впрочем… вы что – НЕ ХРАНИТЕЛИ?!
Московенко первым понял, что происходит, и попытался закрыться, прервать спутанный поток собственных мыслей, в который, пока еще незаметно, вторгся чужой, нечеловеческий разум:
– Не думайте ни о чем! – сдавленно рявкнул он. – Не позволяйте ему… читать наши мысли…
Однако не все люди одинаково преуспели в этом непростом деле – подтверждение чего не замедлило отозваться в мозгу:
– Вот оно что… Значит, остался лишь один… точнее, одна… Какая досада – моя долгожданная победа, мой выстраданный миллионом лет триумф так близок– и что я узнаю? Я почти что пережил своих врагов… Как обидно, мне так хотелось насладиться их болью и ужасом, когда эта паршивая планетка – как там вы ее называете? Грязь? Почва? А – Земля! – издеваясь, «припомнил» голос, – наконец прекратит свое бессмысленное существование. Но ничего, вы и вам подобные примитивные формы жизни не во многом отличаетесь от них – и ваш ужас также немало потешит мое мстительное самолюбие. Развязка близка, и вам посчастливится разделить со мной– сладкие минуты моей победы! Даже не надейтесь, что я прикончу вас раньше, чем это случится, ни в коем случае! Вы должны увидеть все сами, ужаснуться, напоить меня нектаром своего отчаяния и страдания –я это заслужил… – Невидимый собеседник замолчал, видимо пытаясь оценить произведенный своим напыщенным монологом эффект, и продолжил: – Да, я заслужил это! Миллион лет – слишком много даже для искусственного разума – я не сошел с ума, только спасаясь сладкими мыслями об отмщении, о том, на какие страдания я обреку вашу самонадеянную и эгоистичную расу. Я пережил всех – своих создателей, своих механических слуг на этой паршивой станции, даже Хранителей… Которых, должен признать, могу по праву назвать своими лучшими врагами, – если, конечно, такое понятие, как «лучшие», вообще можно применить к вашей примитивной многоклеточной прямоходящей расе… – Компьютер наконец замолчал.
Люди переглянулись – похоже, Обира была права, рассуждая о том, какие изменения могли произойти за миллион лет в психике биокомпьютера – налицо было не только наличие связанной с предстоящей местью доминанты, но и безудержное стремление говорить – не важно, с кем и о чем. Впрочем, телепатический словесный понос еще отнюдь не иссяк – в мысли людей вновь ворвался сочащийся ядовитым сарказмом, дрожащий от возбуждения голос:
– Да, вы не умрете слишком быстро! Я не только позволю вам созерцать гибель своего мира – о нет: я слишком долго был один, чтобы лишиться пусть даже и таких глупых и примитивных (слово «примитивный», судя по всему, относилось к его излюбленным выражениям) собеседников. Мне, кстати, тоже нужно общение! – неожиданно жалобно всхлипнул он и тут же, «взяв себя в руки», загремел с прежней силой: – О, мы о многом успеем поговорить! Вот только жаль, что с вами нет Хранительницы (как же низко они пали, если оставили против меня женщину). Я не отказал бы себе в удовольствии пообщаться и с ней тоже… Ее я убил бы последней… – с мечтательными интонациями в голосе пробормотал компьютер и продолжил, неожиданно перескочив к другой теме: – А ваша раса обладает поразительной способностью к самовоспроизведению – когда я был здесь в последний раз, Земля была почти необитаема. За десять тысяч лет вы довольно многого достигли, если бы были живы мои хозяева, они бы наверняка нашли вам достойное применение – дешевая рабочая сила всегда в цене… Впрочем, какая разница – скоро вы все равно все погибнете, – вернулся он к своей излюбленной теме, – а я выполню последнюю волю моих хозяев и смогу наконец отправиться вслед за ними… – Компьютер то ли всерьез, то ли притворно вздохнул. – Ну, вот и познакомились. С вашего позволения, я вас пока что оставлю – мне надо приготовить вам небольшой, но крайне приятный, как мне кажется, сюрприз – не думаете же вы, что такой гений, как я, не предполагал возможности вашего появления?! О нет, мощь моего интеллекта не только предвидела это, но и постаралась сделать ваше пребывание здесь максимально наполненным событиями и активным действием. – Голос нехорошо усмехнулся. – А пока – отдыхайте… Пока вам ничего не грозит, – не заметить сделанного на слове «пока» акцента было просто невозможно – невидимый собеседник очень хорошо постарался произнести его со всей доступной ему зловещей двусмысленностью. – До свида-а-ани-и-я-а-а… – вновь с издевкой протянул он – и исчез.
Ощущая в голове необычайную пустоту и легкость (наверное, чужой разум все же не мог проникать в человеческий мозг совсем уж незамеченным), майор обернулся к своим спутникам. Знаком приказал убрать оружие и, вопросительно приподняв бровь, спросил: – Ну и как вам? Что будем делать?
3
– Можно? – вежливо спросил генерал Музыкальный, прежде чем войти в уставленную хитрыми механизмами уже знакомую подземную комнату. – Вы меня звали, Обирочка?
– Да, – раздалось из темноты, – входите, Юрий Сергеевич.
С удовлетворением отметив вернувшуюся в голос Хранительницы былую твердость, генерал переступил порог и вошел.
– Идите сюда. – Ее голос звучал из-за какого-то высокого, в рост человека, прибора справа от входа. – Я здесь! – Обира вышла навстречу и, улыбнувшись Музыкальному, призывно махнула рукой: – Сюда.
– Что-то случилось? – Юрий Сергеевич скользнул взглядом по непонятному аппарату, возле которого застыла Хранительница. Обира ответила, не отрывая взгляда от небольшого плоского экрана, расцвеченного множеством размытых сполохов и пятен («Вроде как от поднесенного к телеэкрану магнита», – подумал генерал):
– Да. Боюсь, что у нас проблемы. Энергия расходуется слишком быстро, и я уже не могу жестко удерживать Город в стабильной точке…
– И что сие означает? – с искренним интересом осведомился Юрий Сергеевич, не ожидавший, впрочем, от ответа Хранительницы ничего хорошего.