- О, знаю, могла бы. Думаю, оставят выбор, - он замолчал. – И выбирать нужно с разумом. А не говорить людям, что это для славы. Нет ничего почетного в смерти… - он замолчал слишком поздно и посмотрел на меня, бледнея. – Прости, - сказал он, и я отмахнулась от его извинения. – Ты училась в аптеке. Тебя захотят для этого.
- У меня нет лицензии.
- Если так продолжится, им будет все равно. Я был кузнецом, и смотри на меня теперь, - он указал на окровавленную форму.
- И как там? – тихо спросила я. – Есть возможность, что станет очень плохо, чтобы женщин позвали в бой?
- Не знаю, - медленно сказал он. – В Тремейне все хорошо. Снаружи, по крайней мере. Изменений видимых нет. Нападений тоже. Люди готовятся, запасают еду и топливо, убирают в землянках, чтобы прятаться, но паники нет.
Я слышала что-то в его голосе, что заставило меня думать, что есть что-то еще.
- Но?
Кирин пожал плечами и невольно сделал шаг, тут же вскрикнул и схватился за мое плечо, глубоко дыша. Я ждала, пока его лицу вернется цвет, а потом склонилась и посмотрела на его ногу. Кровь вытекала через повязку, но не сильно. Я кивнула, чтобы мы шли дальше, я все еще придерживала его.
- Когда покидаешь Тремейн, видно богачей, что движутся в Трессалин с телегами ценных вещей, - продолжил он. – Видишь ряды мужчин – парней – что идут, чтобы стать солдатами. Их матери, сестры и жены, дети плачут, пока те уходят. И лагерь беженцев в Тирвитте чувствуется запахом задолго до того, как его становится видно. И в лесу есть люди, и каждый день приходят отчеты о том, где он и что сделали его големы. Лортуна, Хага, Монкхэм… Честно говоря, мы надеемся, что до боя не дойдет. У нас нет людей даже после призыва. Мы сто лет жили в мире, мы не готовы к войне. Особенно, к войне с големами. Как убить камень? У нас нет техники. Нельзя отправлять людей против камней. Мы едва сможем сражаться против других людей.
Я оглянулась на лес, где оставались его товарищи. Но оттуда не вышли и другие.
- А кто они? – я кивнула на лес. – Беглецы или армия Спящего принца?
- О, это его, да, - я заметила, что он не называет принца по имени. – Толпы людей. Они вскоре начали думать, что если действовать самим, они выживет. Серебряный рыцарь управляет армией людей, находит изгоев и предателей, готовых убирать сопротивляющихся жителей. Он начал отправлять отряды в лес, чтобы сломать ряды нашей армии. Проверяет нас. Это уже третий раз поблизости. Они не выходят из леса. Но и не приходят к нему.
- Серебряный рыцарь? – я впервые слышала о нем.
- Вестник. Он ведет смертную армию своего отца.
- Конечно, - я поежилась. Они объединились.
- У нас есть отряды вдоль границы, от берега до берега, они патрулируют и отгоняют их… - он замолчал, хмурясь. – Но долго так не продлится, - он с тревогой посмотрел на меня.
- Мой рот на замке.
- Я подозреваю, что он играет с нами. Если бы он хотел напасть, он бы это сделал. Но это? Отправлять отряды, чтобы изводить нас, дразнить Совет? Он знает, что мы убегаем, что мы его не победим. Для него это игра. Лортуна пала быстро, и мы узнали об этом из его послания Совету, где говорилось, что он победил и провозгласил себя королем.
- И он не будет нападать?
- Пока нет. Он хочет сначала разрушить храмы и убить верующих в Лормере. Он настроен против богов Лормеры.
- Почему? Почему он нападает на верующих? – я не была религиозной, здесь таких было мало, но мысль сжигать храмы и убивать монахов повергала меня в ужас. Это как бить детей. А почти все они были безобидны.
- Сожгите еду, и люди будут голодать, ослабнут, восстанут против друг друга. Разрушь храмы и их служителей, и людям будет некуда уйти, они лишатся убежища. Не будет надежды. Особенно, в Лормере. Они уже обезумели из-за пропажи живой богини, так что для него это все игры, - он замолчал, в каждом слове звучало отвращение. – То, что он делает с верующими… Это ужасно, Эррин.
- Что он делает? – я не хотела знать, но не успела остановить вопрос. И, судя по скорости ответа Кирина, он ожидал это.
- Он вырезает их сердца. Мужчинам, женщинам, семинаристам, служителям. Он не выбирает, не смотрит на их возраст. Он собирает из тел сердца и выставляет на площадях городов. Их охраняют его люди. Их могут получить птицы или крысы. Но не люди. Тела бросают в ямы, чтобы не было Пожирания. Он запретил это, и за голову Пожирательницы грехов назначена цена. Хорошая. Ее и так не любили, по слухам. Судя по цене за нее, уверяю, он получит ее до середины зимы.
Я замерла.
- Зачем? Зачем он это делает? – мне было плохо из-за этой жестокости.
- Потому что он чудовище. Потому что лормерианцы – мыши, что годами дрожали перед их правителями и богами, боялись своих теней. Проще для него быть не могло, он просто пришел в замок и постучал в дверь. Они не отбивались. Они боялись и молились о спасении. И из-за того, что он ходит по Лормере без отпора, наш Совет убедился, чтобы тут у него такого шанса не было, - он посмотрел на свою форму, огонь в нем угас, и он стал похож на мальчика, которого я знала. – Почему ты еще здесь? Ты должна была уйти утром, так ведь? Нам сказали, все жители ушли сегодня. Где твоя хижина? Идем, я поговорю с твоей мамой, и мы уведем тебя до вечера.