— Он же погиб?
— Ты тоже, — барон насмешливо фыркнул. — Так вот, ты присоединяешься к его формирующейся бригаде и вместе с ней высаживаешься в этом новом мире. Однако, помимо, так сказать, официальных секретных обязанностей, у тебя будет еще одно задание, действительно секретное. Ты должен найти Императора и попытаться получить у него помощь. Или еще у кого-нибудь. Барон фон Гивер проинструктирован оказывать тебе всяческую поддержку.
— Но господин барон, — фон Ритз растерянно развел руками, — может, лучше барон фон Гивер?… Ведь с Императором… Кто я такой? Я обычный, никому не известный офицер…
— Именно поэтому, Таррант. Ты обычный, никому не известный, и не привлекающий ничьего особого внимания. С другой стороны, Софи будет служить тебе верительной грамотой…
— Софи? О, нет…
— Император, возможно, испытывает к нам не самые добрые чувства, продолжал барон, то ли не замечая, то ли не обращая внимания на гримасу муки, мелькнувшую на лице фон Ритза, — хотя, видят Демоны, мы к тем несчастьям никакого отношения не имеем. И Софи поможет тебе убедить его в этом, доказать, что, несмотря ни на что, не все его связи с Империей оборваны и у него тоже есть, что здесь защищать.
— Господин барон! — баронет морщился, словно от зубной боли. — Может, все же не надо Софи? Слабая утонченная женщина, и такое путешествие… И для ребенка тоже…
— Надо, Таррант, — фон Киц усмехнулся. — Не такая она и слабая. А за ребенка не волнуйся, он останется здесь. Мы и так слишком полагаемся на демоньяков, и я не собираюсь вручать им еще и наследника.
— Вердж останется? Но Софи не поедет без него.
— Поедет, — барон печально вздохнул. — Я понимаю ее чувства, но, к сожалению, мы сейчас не в том положении, чтобы считаться с ними. Кроме того, это послужит ей дополнительным стимулом быть очень убедительной при встрече с мужем.
Фон Ритз мрачно смотрел из окна кареты на пролетающие мимо силуэты деревьев. Что же делать? Он так долго был вместе с Софи, так привык заботиться о ней, защищать, что это перерастало, перерастало в… Софи, с улыбкой склонившаяся над младенцем. Режущее сердце воспоминание! Как бы он хотел, чтобы это был и его ребенок, чтобы это была его семья!
Баронет вздохнул, потер глаза рукой. Неужели все снова? Он сбежал на фронт, он запрещал себе думать о ней, гнал мысли прочь и, казалось, почти справился, почти пережил это, словно тяжелую изматывающую болезнь. Она уже не снилась ему каждую ночь, не мерещилась в каждом женском лице, и вот, все снова. Опять, опять…
Баронет краем глаза посмотрел на забившуюся в угол Софи. Ведь он чуть не сорвался, когда она заплакала! Умом он понимал, что фон Киц прав, оставляя ребенка здесь, он был согласен с ним, и все же… И все же, он готов был броситься на солдат конвоя, готов был сражаться и убивать, и умереть, лишь бы остановить ее слезы, лишь бы сделать ее счастливой. Лишь бы увидеть улыбку на ее лице! Что творится с ним, что творится?
Фон Ритз болезненно прикусил губу, снова уставился на лес за окном. Демоны, спасите его! Она — жена Императора, мать его сына, и он не может думать о ней, не смеет даже мечтать! Так что же происходит с ним, почему сердце не хочет принять неизбежное, успокоиться, смириться? Демоны, спасите его, защитите от этого наваждения!..
Джука потянул поводья, останавливая лошадь, посмотрел на придорожную гостиницу. Кажется, эта. Джука снова дернул поводья, направляя телегу к входу. Спрыгнул с козел, через скрипучую дверь вошел внутрь.
— Есть кто? — Джука прищурился, привыкая к сумраку общего зала. Как здесь грязно… Да, отвык он уже от такой обстановки.
— Слушаю Вас, добрый господин, — откуда-то из еще большей темноты за стойкой появился толстый лысеющий мужчина, вытирая руки замызганным передником. — Чем могу служить, добрый господин?
— Э-э… — Джука помолчал, вспоминая. Что ему говорили натуане? — Я — Брюс Эбрасон, и я, э-э…
— О, господин Эбрасон! Добро пожаловать, хотя… — лицо хозяина гостиницы приняло скорбное выражение, через которое, однако, сквозило облегчение. — Мне так жаль, так жаль. Позвольте выразить Вам мои искреннее соболезнования. Какая утрата!
— Утрата? А, да, спасибо, — Джука вздохнул, тоже пытаясь изобразить печаль, хотя понятия не имел, о чем говорит хозяин.
— Господин Фрейзер в комнате номер три. А Ваш брат, — хозяин сокрушенно покачал головой. — Мы его положили в конюшне. Прошу.
Хозяин увлек Джуку через зал в коридор, остановился перед одной из дверей, постучал.