Выбрать главу

Пытаясь надеть рюкзак, Кроха дважды промахнулась мимо лямки. Беглянке страшно хотелось упасть и завыть во всю глотку, но она прекрасно помнила любимую присказку отца – слезами горю не поможешь. Все эти годы она следовала чужим правилам. Но в жизни каждого человека непременно наступает миг, когда действовать приходится самому. И либо он переступает через себя и начинает новый этап, либо превращается в безвольного овоща, за которого все решают посторонние. Друзья, родственники, начальники, супруги. У всех нас два пути: грести против течения или плыть задом кверху. Второй выбор проще и спокойнее, но ведет прямиком в омут или болото. Первый гораздо сложнее, но если не надорвешься, выплывешь туда, куда сам захочешь. Арина с детства мечтала именно о таком. И вот выпал шанс, хотя девушка отдала бы все, чтобы он оказался не таким.

В сказках героев всегда толкает на подвиги беда. То Горыныч прилетит, то Кощей невесту похитит. К сожалению, и в обычной жизни нет рычага сильнее горя. Оно переворачивает привычный уклад с ног на голову, рушит планы, сбивает с толку и топит в гнойной пучине отчаяния. Но богатырь тем и отличается от холопа, что без сомнений отправляется в путь-дорогу, а не хнычет на полатях, проклиная судьбу и ожидая помощи от кого угодно, кроме себя самого. Ведь герой – не тот, кто побеждает, а тот, кто не боится сразиться. Закинув пожитки на плечи, Кроха поспешила к туннелю.

Дрезина дикого все еще стояла на путях. Торговец о чем-то договаривался с местными и, судя по долгому жаркому спору, речь шла не только о бочках с водой. Вот она – подмога! Арина подошла к тележке и нагло уселась на борт. Скрип кормилицы немедленно привлек внимание оборванца. Гость смолк на полуслове и поспешил к незваной гостье, сунув руку в карман кожанки.

– Пшел отсюда, шкет! – прохрипел он, глотая слоги.

– До Алабинской подвезете? – старательно пробасила Кроха.

– Я тебе такси, что ли? – окрысился мужик.

– Заплачу.

Пришлый глянул на протянутые патроны и сморщил красный нос.

– Маловато будет.

– А если так? – девушка поставила сверху баночку таблеток.

При виде лекарства блеклый глаз барыги полыхнул огнем.

– А так – другое дело. Давай сюда.

– На Алабинской и дам.

– Не умничай тут, поц. Условия маме ставить будешь.

Арина не понаслышке знала: торговцы – те еще прощелыги, а ребятам с Безымянки и вовсе доверять нельзя. Поэтому отсыпала горсть, а остальное спрятала за пазуху.

– Или так – или никак, – несмотря на спешку, беглянка решила поспорить. Если челнок поймет, что ей позарез нужно на станцию – три шкуры сдерет.

– Ладно, – дикий кинул в рот два кругляша и жадно разжевал. – Прыгай за рычаг, щас покатим.

– Справился? – лениво спросил дозорный под скрежет гермозатвора.

– А то.

– Заезжай еще.

– Обязательно заеду. Сперва на базар, а потом к твоей мамане!

Боец плюнул под ноги. Дикий с хохотом показал ему средний палец. Глядя на все это, Кроха поежилась. Послал же бог попутчика! Но лучше с таким, чем одной. После перемирия дальние посты сняли, крайний костер горел в ста метрах от выхода. А дальше – мрак, где случается всякое.

– Давай, малой, подсобляй. Дергай, да посильнее, – спутник усмехнулся. – Я – Псина. А тебя как звать?

– Кро… Крот.

– Крот? Ну да, похож. Словно рылом землю рыл, – оборвыш запрокинул лохматую башку и заливисто расхохотался. – Эх, хороши пилюли!

– Кто там ржет? – сердито гаркнул часовой.

– Твой мертвый батя!

Торчок налег на рычаг. Дрезина на полном ходу проскочила пост, чуть не сбив парня в сером камуфляже. Тот в последний миг успел выскочить из-под колес.

– Ух, сука!

Ругань растворилась в темноте. Псина рухнул на лавку и схватился за сердце.

– Ля, чуть мотор не заглох, – третья таблетка хрустнула на гнилых зубах. – Но оно того стоило, гы. Малой, покачай немножко. Дедуле надо передохнуть.

Рычаг шел туго, со скрежетом, но Арина привыкла к тяжелой работе. Впервые покинув дом, она с любопытством пялилась по сторонам. Грязный фонарь на носу смахивал чернильную темень со ржавого ребристого свода и пыльных рельсов. Туннель напоминал нутро огромного червя из книжки про далекую пустынную планету. И тоже казался живым.

Сквозь перестук и скрип рессор пробивались незнакомые звуки. Сталкеры говорят, после Войны метро не умерло, а переродилось и зажило своей жизнью. И теперь не всемогущие некогда люди, а оно само устанавливает законы и правила. И наказание за нарушения порой страшнее смерти.

Чем дальше тележка отъезжала от костра, тем чаще в памяти всплывали леденящие кровь байки. Со дна сознания поднялась вереница давно забытых историй, после которых с трудом удавалось заснуть. Про ходы под метро, где чертовщина завелась задолго до Катастрофы. Про души умерших, нашедшие последнее пристанище в трубах. Про заблудившихся в переходах детей, что просили подвезти, а после караванщиков находили без капли крови. Про громадную тварь, которой надо хлопать, чтобы прогнать восвояси. И про многое-многое другое.