Выбрать главу

– Кто?

– Те, кому внятно происходящее.

Старик умолк, и я, чувствуя, что он борется с нешуточными страхами и сомнениями, тоже молчал. Наконец его веки дрогнули.

– Ты слышал историю о том, как была потревожена гробница. С тех пор к месту, названному вами Долиной царей, всегда были приставлены хранители, следившие за тем, чтобы подобное не повторилось.

– Ахмед Гиригар? – высказал я свою догадку.

Старик едва заметно кивнул.

– Да, он, как и я, является одним из длинной череды стражей. Однако именно он утверждает, что времена изменились. В Долине появились чужестранцы, своим упорством, целеустремленностью и возможностями превосходящие всех, кто бывал там до них. Те, кто не успокоится, пока не раскроет все секреты. Такие, как ты.

– Но мои действия совершенно бескорыстны, – заверил я, подняв руки. – Меня интересует не золото, а возможность пополнить сокровищницу человеческих знаний.

– Это твое утверждение, – промолвил старик с едва заметной усмешкой. – Впрочем, то же самое говорит о тебе и Ахмед Гиригар.

1Неожиданно старик взял мои руки в свои и крепко их сжал.

– Гиригар уверяет, что из всех иностранцев, когда-либо раскапывавших Долину, ты лучший. Ты один в состоянии понять, что древние захоронения действительно могут таить в себе опасность, и ты один способен не уступить алчности и тщеславию.

– Спасибо на добром слове, – смущенно пробормотал я. – Мне, конечно, чрезвычайно лестно...

– Скажи честно, – молвил старик, прервав меня резким взмахом руки, – это правда?

Он вперил в меня взгляд, и я, как при прошлой встрече, почувствовал, что буквально тону в глубине его глаз. Усилием воли я попытался освободиться из этого плена.

– Скажи мне – это правда? – повторил он.

– Да, это правда, – ответил я.

По телу старика пробежала дрожь. Он еще крепче сжал мои руки.

– В таком случае я заклинаю тебя помнить эти слова, и да удержат они тебя от дурных помыслов и деяний, ибо, как возвестил Всевышний, всякая душа в ответе за дела свои. Помни, и до тебя, в былые времена, были люди, заявлявшие о своем бескорыстии и стремлении к познанию, но они предались греху, и их настигло проклятие.

Отпустив мои руки, старец извлек из складок своего просторного одеяния ключ, подошел, не оглядываясь, к двери и отомкнул замок. Войдя внутрь, он зажег свечу. Я переступил порог следом за ним.

– Затвори за собой дверь, – велел он.

Я повиновался. Прежде чем оглядеться, мне пришлось несколько раз моргнуть, чтобы глаза привыкли к неровному свету. Вдоль стен помещения тянулись полки, и на них стояли закупоренные бутыли, наполненные какой-то прозрачной густой жидкостью, в которой плавали различные органы и части человеческого тела.

– Муммиях, – шепнул старик и, когда я повернулся к нему, с усмешкой повторил по-английски: – Мумия.

Я кивнул, но не смог скрыть разочарования. Почерневшие фрагменты мумифицированных тел продавались на базарах по два с половиной пенни, поскольку местное суеверие приписывало древним останкам целебные свойства. Чего-чего, а мумий в долине Нила хватало, и если часть из них кто-то зачем-то законсервировал в бутылях, это не сулило никаких открытий.

– Это все, что ты хотел мне показать? – спросил я.

Старик усмехнулся снова.

– Разве одно то, что мумии в отличие от обычной плоти не подвержены разложению и сохраняются в течение многих и многих веков, само по себе не чудо? И если тебе будет открыт секрет бессмертия плоти, разве это не тайна?

– По мне, так никакого чуда тут нет, – ответил я. – Ни чуда, ни тайны. Способы мумификации, которые применяли египетские жрецы, давно уже не секрет для современной науки.

Ухмылка старика сделалась шире и превратилась в уродливую гримасу.

– Так ли это? – прошептал он. – Ты уверен?

Подняв свечу выше и подхватив край своего долгополого одеяния, старец направился в темный угол и достал еще один ключ. Некоторое время он молча рассматривал его в сиянии свечи, а потом повернулся ко мне.

– Твоя наука не может познать всего, – молвил араб, – ибо есть премудрость, доступная лишь Всевышнему. Ничтожный ум сотворенного из праха смертного, лишь коснувшись ее, во прах и обратится. И все же, господин, если ты осмелишься... – Он поманил меня рукой. – Если ты осмелишься...

Приблизившись к нему, я разглядел решетку, перекрывавшую нишу в стене, а когда склонился поближе, у меня перехватило дыхание. Ибо взору моему предстало изображение, выполненное в мусульманском стиле, но вдохновленное явно иным, гораздо более древним источником.

– Те, кто не верит в загробную жизнь, дают ангелам женские имена, – прошептал старик.

– Но она не ангел, – возразил я, снова взглянув на изображение, а потом на собеседника. – Ее звали Нефертити, и она была женой фараона.

Старик глухо рассмеялся и, открыв решетку, показал мне второе изображение: знакомый солнечный диск и коленопреклоненные фигуры.

– Это фараон? – спросил он, указав на мужскую фигуру. – А это, – старик ткнул пальцем в женскую, – царица?

Я пожал плечами:

– Откуда мне знать.

– Скоро узнаешь.

– Тайну?

– Именно. Смотри.

Араб вставил ключ в замок, запиравший вторую решетку, повернул его и открыл доступ к углублению. Я, горя нетерпением, заглянул внутрь и не увидел ничего, кроме ветхого манускрипта.

Араб почтительно взял его обеими руками и подал мне.

– Береги это, – молвил старик. – Ценность сокровища, которое я тебе вручаю, не поддается исчислению, и даже стоимость бриллиантов, равных по весу этому пергаменту, не составит и тысячной доли его истинной цены.

Я принял рукопись, казавшуюся немыслимо хрупкой и обветшалой.

– Что это?

– Прочти манускрипт – и узнаешь. Только ради этого я готов с ним расстаться. Прочти его, мистер Картер, прочти и попытайся понять.

* * *

И я прочел.

Да, я прочел его. В противном случае не писал бы сейчас эти строки.

Копия манускрипта лежит передо мной на письменном столе.

Я берегу документ. Я пробегаю его первую строчку, а потом поднимаю глаза, чтобы взглянуть на звезды, мерцающие над Долиной царей.

Я гадаю. Я дивлюсь и надеюсь.

А порой еще и боюсь.

* * *

Копия, снятая Говардом Картером с рукописи неизвестного автора, обнаруженной им в мечети аль-Хакима в марте 1905 года. Дата создания манускрипта неизвестна

ВО ИМЯ АЛЛАХА, ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕГО И МИЛОСЕРДНОГО, В КОЕГО Я ВЕРУЮ.

Хвала Аллаху, Творцу мироздания, возвысившему небеса и мир населившему, ибо нет власти иной, кроме власти Аллаха. Лишившись покрова его, не был ли город Брасс низвергнут с высот гордыни неизмеримой, и величавые здания его стали пусты и молчаливы, подобно гробницам, и ныне в пределах его, где высились идолы золотые и сияли купола драгоценные, слышно лишь скорбное сов уханье. Вспомни и о граде огнепоклонников, не внявших громовому гласу Всевышнего, – все они, за изъятием единого праведного, обращены были в камень. Подумай о фараоне, владыке стран и земель обширных: не было в пределах земных никого, равного ему могуществом, и он в греховной гордыне своей возомнил себя богом. Но есть Владыка властвующих, дыханием своим рати погубляющий и воздвигающий для царей земных тесные темницы. Имя ему Смерть. Ответствуй, где ныне фараон кичливый? Пал в гордыне своей, пал навеки, ибо не снискал милости Аллаха. Воистину нет руководства и наставления иного, кроме как от Аллаха единого.

Повествуется – хотя истина сокрытая ведома одному лишь Аллаху, – что аль-Азиз, повелитель правоверных, пятый из халифов, властвовавших в Египте, мудростью своею равен был царю Соломону, мудрейшему из мудрых, да пребудет с ним Аллах. Однажды вечером, чувствуя сердцем своим тревогу, призвал он к себе Гаруна-аль-Вакиля, мужа разумного, рассудительного и чистого сердцем.

– Прогуляемся же по аллеям, вдыхая аромат роз и жасмина, – молвил халиф, – ибо в день жаркий, когда душа неспокойна, нет ничего лучшего для покоя и отдохновения, нежели прохлада и зелень сада.

Гарун, поднявшись с дивана, последовал за своим господином. Они прогуливались среди цветов и фонтанов, пока наконец не приблизились к мраморной скамье рядом с прудом. Они сели, и халиф, глубоко вздохнув, обратился к другу.