Ньяя («способ, метод, рассуждение») занималась в основном методологией мышления, которая позже развилось в логику. В системе традиционного индуистского образования ньяя считается одним из важнейших предметов, наряду с грамматикой.
Вайшешика происходит от корня «вишеша», что означает «различие». Действительно, именно различия между предметами и явлениями находились в центре внимания этой школы, и основным результатом их размышлений стала грандиозная и разработанная до мельчайших деталей классификация разновидностей всего сущего.
Веданта («завершение вед») - одна из самых популярных даршан, возводила свое учение непосредственно к упанишадам. Она представлена несколькими направлениями: адвайта (недвойственная) веданта, вишита-адвайта (ограниченный недуализм) и др. и жива до сих пор. Её главные темы - соотношение абсолюта и мира, абсолюта и человека и пути достижения мокши - освобождения от тягот бытия.
Миманса («исследование») сложилась на гребне брахманизма и явилась его “философским” осмыслением. Эта школа сыграла особую роль в истории индуизма, так как она смогла предложить целостную трактовку всего колоссального объема ведийских ритуалов, уделяя главное внимание при этом вопросам философии языка.
Несмотря на большое количество даршан, которые в свою очередь делились на более мелкие “философские” школы индуизма, все они направлены на одно психическое и физиологическое восточное «совершенство»: «достижения мокши - освобождения от тягот бытия». Вся «теоретическая» и “каноническая” база индуизма направлена на логическое и красивое обоснование практической психологии индуизма - психической имитации стадий соединения с «божественным» но не в следующих жизнях, а в этой жизни.
Обратимся к книге Е.Торчинова «Пути философии Востока и Запада: познание запредельного»
[724]. Автор делает вывод: «Индийская философия всегда была не метафизикой
[726], а метафизикой психического» (стр. 295, выделено нами). II часть книги «Индийская интеллектуальная традиция. Самопознание и освобождение» (стр. 211 и далее) начинается следующими выводами (цитируем выборочно из 1 главы «Индийская философия: история, школы, подходы (картина мира - картина души)». Выделения и сноски наши:
«Начиная с эпохи Упанишад, а особенно со времени великого духовного переворота, вызванного кризисом ведийской религии жертвоприношений, движением шраманов и формированием оппозиционных брахманской ортодоксии альтернативных учений, прежде всего буддизма и джайнизма (середина I тыс. до н.э.), все основные характеристики индийского взгляда на мир могут быть выражены тремя словами: сансара, атман, мокша или (поскольку отдельные школы исповедовали другие термины для выражения тех же идей) круговращение живых существ в колесе рождений-смертей, «я», или самость, и освобождение.
Учение о карме, движущей силы сансары, является доктринальным стержнем всех религий Древней Индии - брахманизма (индуизма), джайнизма и буддизма. Само слово «карма» может быть переведено как «дело», «действие» (и никоим образом как «судьба» или «участь», как это иногда думают); на китайский язык «карма» переводится словом е, которое в современном языке даже имеет значение «занятие», «специальность» или «профессия»
[727]. В ведийские времена под кармой понималось не всякое действие, а только ритуально значимое (например, совершение какого-нибудь обряда), дающее желаемый результат, или «плод» (пхала). Постепенно значение этого понятия расширилось, и оно стало означать любое действие или акт, причём с самом шароком смысле этого слова - акт физический (действие, поступок), акт вербальный (слово, высказывание) и акт ментальный и волевой (мысль, намерение, желание). Кстати, сама эта триада «тело, речь, мысль» является очень древней и фиксируется не только в индийских, но и в ранних иранских текстах (гаты «Авесты», священного текста зороастрийцев-маздеистов), что указывает на его глубокие индоевропейские корни».
Как видим, изначально карма была чисто религиозным ритуальным действием - что позволяет получить “ключ” от мистики её настоящего назначения: это эгрегориальное действие (управление через эгрегоры), призванное укреплять религиозную систему и религиозный порядок, как и было в древности. А, как мы уже знаем, на Востоке (особенно в Индии) религия и жизнь почти неотделимы. По мере расширения понятия «карма», действия, поступки, слова и мысли (что составляет суть этого понятия) “жрецы” стали во многом благонамеренно подгонять под уже существующие эгрегориальные и мировоззренческие основы, укрепляя тем самым последние. Если бы это было не так (если бы люди через кармическую практику познавали бы Божий Промысел, а не укрепляли бы религиозные эгрегоры), то практика Жизни восточных цивилизаций была бы иной и люди бы давно не страдали, вырвавшись из “сансары” порочной культуры. Практика Жизни - самая лучшая “карма” - но она в Индии остаётся прежней, не изменяясь столетиями и тысячелетиями, принося большинству людей (тем, кто не входит в высшие касты) лишь “спокойные” страдания и преждевременную смерть.
Поскольку восточные «видящие» люди (в отличие от западных «логиков») привыкли к «видению» (интуитивным и практическим ощущениям), чистой “канонической” теории кармы и общих эгрегориальных мистик им было мало. Нужна была личностная “мистика” соединения с «божественным»: ведь карма у каждого своя. Напомним, что идея личностного посмертного воздаяния возникла на Востоке и оформилась как доктрина рая и ада, подхваченная крупными мировыми религиями
[728]. Но в индуизме помимо рая и ада предусмотрена ещё цепь перевоплощений, переживать которую (по-восточному - «видеть» результаты своих усилий) хоть как-то должны индусы в настоящей жизни. Для этого были разработаны и проверены тысячелетней практикой разнообразные духовные и физические упражнения, имитирующие переживания процесса преодоление кармы. Показывать индусам (самим себе) результаты их пожизненных усилий по преодолению кармы
[729] было необходимо для создания иллюзии полной уверенности в правоте “философской” доктрины индуизма
[730]. Трудно сказать, брахманы ли стояли у истоков подобных психологических “мистик”, создав их прежде всего для себя методом длительного практического опробования, а затем через учителей предложили это «достижение» другим; либо брахманы создали большинство практик для толпы, а себе оставили лишь самые “сокровенные” «для демонов»? Но по прошествии ни одного десятка столетий восточные психологические практики стали неотъемлемой частью религиозной и светской жизни индусов.
И главное: в процессе этих практических переживаний индусы действительно искренне думают, что они приближаются к мокше (освобождению) с каждой удачной практической процедурой, которым посвящена большая часть жизни индусов. Но в действительности, как мы уже говорили, они всего лишь занимаются изощрённой эгрегориальной магией, а процесс познания и “освобождения”, как говорится, «и ныне там», где он был много столетий тому назад, поскольку главные эгрегоры индуизма кардинально не меняются
[731], будучи духовным стимулятором воспроизводства из поколения в поколение одних и тех же ошибок и иллюзий прошлого. Просто каждый индус с детства может потенциально выбрать ограниченный религиозными барьерами жизненный цикл психологических практик (в зависимости от сословно-кастовой принадлежности), которые в индуизме связаны с имитацией процесса преодоления кармы. И этот широкий, но ограниченный выбор и последующая практическая деятельность под контролем учителей индусом ассоциируется с динамикой освобождения от сансары - а значит и с позитивной духовной динамикой. Но при этом, учитывая, что каждый индус (в зависимости от сословно-кастовой принадлежности) от рождения и до смерти выбирает из одних и тех же возможностей, предоставленных религиозной системой и потенциалом эгрегориальной магии - то каждый индус от рождения и до смерти повторяет “карму” предыдущих поколений: ничего другого религиозная система индуизма предложить не может, поскольку всё новое и действительно духовно прогрессивное даёт Бог в случае, если люди об этом его искренне просят, а не находятся в плену религиозно-эгрегориальных иллюзий.