— Потому что ты подонок, — беззвучно вставила Энн.
— Потому что у меня нет репутации, — съязвил Медведь. — Потому что шайка льстивых писцов не превозносит меня по всем углам королевства и подкупленные барды не распевают баллады о моих славных подвигах, написанные под мою диктовку. У меня же нет ничего, кроме истинных фактов, доказывающих мое превосходство. А факты куда тяжелее на подъем, чем выдумки.
— Жизнь — жестокая штука.
— При всем при том, — продолжал Медведь, — предположим, я повстречаю какого-нибудь из этих воспетых и перевоспетых картонных геройчиков, и предположим, я возьму над ним верх в единоборстве. Вот это станет сказанием, которое будут повторять и повторять. — Он хитро ухмыльнулся, показав два ряда желтоватых зубов. Кулаки, величиной с хороший окорок, сжимались и разжимались.
— У тебя яблока не найдется? — спросил принц. Таких слов Медведь никак не ожидал. Как, впрочем, и все в зале. Даже Венделл был ошарашен.
— У кого-нибудь тут есть яблоко?
— Нет, — буркнул Медведь, остальные продолжали молча пялиться на них.
— Венделл!
Венделл пожал плечами и сбегал на кухню за яблоком. Он протянул яблоко Шарму, сопроводив румяный плод вопросительным взглядом. Шарм подмигнул ему, прошел через залу, положил яблоко себе на макушку и прислонился к стене, небрежно заложив большие пальцы за пояс.
— Ну-ка, Медведь, посмотрим, насколько ты хорош, если без прикрас.
Медведь пожевал щеку изнутри и снял с плеча арбалет.
— Ты про это?
— Совершенно верно. Такой выстрел для тебя должен быть сущим пустяком.
— Ты хочешь, чтобы стрелой из этого арбалета я сбил яблоко с твоей головы?
— Ну, если ты думаешь, что не сумеешь…
Медведь заворочал нижней челюстью. Он понимал, что это хитрость, но вот какая? И обвел взглядом залу. Все глаза были устремлены на него. Он вложил деревянную стрелу в желоб арбалета и медленно оттянул тетиву с помощью рычажка, который протяжно поскрипывал.
— Я-то готов. А вот ты самонадеянный молокосос и позер, верно?
— О, я бы так не сказал. Я ведь видел, как на том состязании ты попадал в медные монеты с расстояния вчетверо длиннее этого.
Некоторые зрители согласно закивали. Энн вцепилась в рукав Мандельбаума:
— Мандельбаум! Он его застрелит!
— Этого он никак не может. Если Макаллистер убьет Шарма, это будет означать, что он промазал по легкой мишени. И вот тогда он обзаведется репутацией человека, убившего принца по неумению. Репутацией неумехи. А этого он хочет меньше всего. Выхватить меч и напасть он тоже не может. Все сочтут, что он испугался испытания, которое предложил ему Шарм.
— Но что, если он прицелится по-настоящему и по-настоящему промахнется?
— Не промахнется. — Но Мандельбаум сказал это без особой уверенности. В воинских искусствах он был не силен, а яблоко выглядело жутко-маленькой мишенью, а зала была длинной, и лампы отбрасывали неверный мерцающий свет.
Медведь поднес арбалет к плечу и тщательно прицелился, злобно посверкивая глазами на принца, так как сознавал, что его каким-то образом провели. Только он не мог понять, как именно. Затем он выстрелил.
Стрелу в полете увидеть невозможно, сила натяжения макаллистеровского арбалета равнялась ста фунтам. Вы слышали звон тетивы, свист стрелы, но ваш взгляд уже был устремлен на принца Шарма.
А он показал такую стремительность, что и по сей день некоторые жители деревни утверждают, будто Мандельбаум отвел всем глаза. Только сейчас он небрежно прислонялся к стене с выражением вежливой скуки на лице, с руками за поясом и с яблоком на макушке, что придавало ему чуть смешной вид. А в следующий миг он сделал молниеносное движение. Глаза уловили блик света на клинке, смутное струящееся движение мышц — меч принца Шарма аккуратно расколол летящую стрелу в воздухе. Тут же обе ее половины вонзились в яблоко на расстоянии в четверть дюйма друг от друга.
— Не верю, — сказала Энн. Мандельбаум изумленно покачал головой. Венделл только пожал плечами.
Медведь ошарашенно моргал. Шарм стоял неподвижно, обеими руками сжимая рукоять Разящего и все еще держа сверкающий клинок перед своим лицом вертикально вверх. Потом медленно расслабил плечи, снял яблоко с макушки, взглянул на параллельно торчащие половинки стрелы и бросил яблоко Медведю. Вновь струение мышц — и Разящий оказался в ножнах. И только тогда все зрители зарукоплескали. Принц кивнул им и пошел через залу, протягивая руку Макаллистеру. Медведь взял ее с некоторой опаской, заметив, что другая рука Шарма все еще покоится на мече. —
— Так вы говорите?..
— А?
— Насколько припоминаю, вы рассуждали о репутациях. И говорили что-то о том, что мою создают подкупленные барды.
— Угу. Верно, — сказал Медведь. — Барды. Необходимы для создания репутации. Хм, а вы не знаете, где бы я мог подкупить парочку-другую?
— Нет.
— Отлично. Ну ладно, так я пошел.
— Нет-нет, останьтесь и выпейте с нами. — Шарм положил руку на плечо детины. — Дело в том, что я как раз ищу кого-нибудь, кто мог бы познакомить меня с местным фольклором.
— Хм, ну, раз вы угощаете, мне вроде бы неудобно отказываться.
Макаллистер сел и, после того как познакомился с остальными, продолжал:
— А меч у вас, Шарм, очень даже. Собственному оруженосцу заказывали?
— Нет, мне его преподнесли. — Шарм отстегнул ножны и протянул их Медведю, который с уважением начал разглядывать Разящий.
— Очень, очень даже ничего. И как уравновешенно! — Он раскрыл инструменты, вделанные в рукоять. — Это что за крючок? Орехи выковыривать?
— Хм… по-моему, чтобы сращивать концы веревок.
Они поговорили об урожае, о местных состязаниях, об охоте и прочем. Затем Шарм начал расспрашивать своего недавнего противника о терновой изгороди, а Энн и Мандельбаум, перебивая его, вставляли свои вопросы.
Медведь запустил пятерню в жесткие космы и потряс головой:
— Лес и вправду заколдованный, но ни про какие граали я в жизни не слышал. Это вот старичье, — он кивнул в сторону деревенских старожилов, которые уже снова стучали костяшками домино, — уж конечно, много чего про него нарассказывали бы, если бы он там был. Ну а терновник окружает замок принцессы Авроры.
— Никогда не слышал про такую.
— История-то не из обычных. Лес-то, как вы могли заметить, заколдован феей, и терновник совсем не простой.
Шарм, Венделл и Энн переглянулись.
— Да-да, мы заметили.
— Понимаете, старый король Стефан построил свой замок аккурат посередь этого леса, да и не поладил с тамошней феей. Была она сущая сучка, плюгавенькая такая, по имени Эсмерельда. Так, в день свадьбы принцессы Авроры она наложила чары на весь замок, а принцессу Аврору погрузила в сон. По сказанию выходит, что разбудить ее может только поцелуй принца.
— Как ужасно! — воскликнула Энн.
— Но что ужасно? — спросил Шарм. — Что ее погрузили в сон или что разбудить ее может только поцелуй?
— То, что она лишилась своей свадьбы. Вы знаете, какого труда требует организация подобных мероприятий?
— Подумайте о ее несчастном женихе. Он же лишился своей брачной ночи!
— Заткнитесь, а?
— Ну, тут вокруг замка кольцом выросла терновая изгородь и закрыла все, что внутри. И с тех пор больше никто не видел ни короля, ни принцессы, ни, что самое странное, Эсмерельды.
Тут хозяин принес блюдо с говядиной, и кружки были вновь наполнены элем. Медведь с Венделлом навалились на еду, но остальные трое, откинувшись на спинки стульев, размышляли об услышанном.
— Только подумайте о ней, — мечтательно сказала Энн, — все еще спит, год за годом… Краснеют, желтеют и опадают листья, сменяют друг друга времена года, а ей снится день, когда придет ее принц и разбудит ее. — Она вздохнула. — Вспомните о бесчисленных свадебных подарках, так и не развернутых!
— Я бы не стал излишне доверять этой истории, — сказал Шарм. — Волшебство фей не настолько могущественно. Нашлось бы много умелых ребят, которые запросто сняли бы такое заклятие. Например, Мандельбаум.