— Благодарю вас, — сказала королева Руби.
Наступила пауза подлиннее. Руби повела бедрами, и мягкие изгибы словно заструились. Тонкая пленка испарины покрыла лоб Шарма.
— Ну?
— М-м-м-м…
— Разве ты не хочешь в кровать?
— В кровать? — повторил принц. — Кровать. О да. Великолепная мысль. Эта кровать выглядит заманчиво.
Кровать, бесспорно, выглядела заманчиво, а затем стала еще заманчивей, потому что королева вытянулась на ней спиной к Шарму, а затем поглядела на него через плечо в попытке разыграть застенчивость. В бесплодной попытке, поскольку обычное выражение хищной интеллектуальности на лице Злой Королевы дало бы о себе знать и под косметической маской, но для Шарма она была достаточно убедительной. Тем более что он смотрел совсем не на ее лицо, пока неуклюже расстегивал пуговицы своей рубашки вспотевшими руками, а затем рывком содрал ее с себя и швырнул в угол. Туда же отправились и его сапоги, после того как он попрыгал сперва на одной ноге, потом на другой, стаскивая их.
— Ты нервничаешь, милый?
— Кто? Я? Конечно, нет.
— У тебя трясутся руки.
— Здесь же сквозняк, и меня чуть знобит. — Принц яростно боролся с заупрямившейся пряжкой пояса.
— Но ты еще и потеешь?
— Это все перец на завтрак. — Шарм наконец снял панталоны, остался в одних кальсонах и прыгнул в кровать рядом с королевой. Она повернулась навстречу ему, раскрыла объятия, а он схватил в каждую руку по груди и прижал уста к ее устам в очень слюнявом поцелуе, который продлился полных две минуты, прежде чем Шарм был вынужден перевести дух.
Королева, тяжело дыша, сказала:
— Помедленней, милый. Я никуда не денусь. И не надо делать вид, будто это твой первый раз.
— Кто делает вид? — спросил принц, прежде чем прильнуть к ее соску. И в следующую секунду растянулся навзничь на полу.
— Ох!
Он сел на ковре, на который королева сбросила его сильнейшим толчком обеих рук и ног, и осторожно потер шишку на затылке. Поднял глаза и увидел, что Злая Королева уничтожающе глядит на него с высоты своего роста, а смотреть уничтожающе ей очень даже удавалось.
Она ткнула в него длинным красным ногтем.
— Ну-ка повтори!
— Э… э… — Принцу понадобилась минута, чтобы собраться с мыслями. — Кто делает вид?
Глаза королевы сузились и яростно блеснули.
— Ты чист?
— Чист? Ну не сказал бы. У меня полным-полно нечистых мыслей. Около минуты назад их был целый потоп. Собственно говоря…
— Ты девственник?
— Ну да, я девственник, твоя взяла! — закричал на нее принц. — Разблаговести всему свету хоть сейчас! Тебе что, это мешает? Справку о потенции предъявить прикажешь или что?
Королева присела на край кровати и заложила ногу за ногу. Ее лицо сосредоточенно нахмурилось, а затем она посмотрела на принца тем взвешивающим взглядом, которым выбирают тельца на заклание. Шарму достаточно было посмотреть на ее лицо, чтобы сделать три вывода:
1) Она что-то замышляет.
2) Что-то не самое приятное.
3) И опять, в который раз, ему не дали и не дадут.
Эти мысли, а особенно мысль номер три, подействовали на него угнетающе.
— Так я и знал, — проворчал он. — Надо было взяться за падчерицу.
— Одевайся, — скомандовала королева, бросая ему панталоны. — У меня к тебе есть деловое предложение.
Если выразиться как можно мягче, принцесса Энн куксилась. В детстве она сплетала длинные и яркие фантазии, как прекрасный принц спасает ее от какой-нибудь страшной опасности — например, от дракона, нацеливавшегося подзакусить ею. Став постарше, она пришла к выводу, что опасность — это, пожалуй, лишнее, а к тому же не слишком аппетитно, и что более чем достаточно, если прекрасный принц ее просто увезет. Еще через несколько лет она решила, что ей не так уж и хочется, чтобы ее увозили. Если бы можно было устроить романтичное рандеву с прекрасным принцем, она была бы более чем счастлива встретить его на полдороге или даже пройти всю дорогу. Увы! Полное отсутствие прекрасных принцев на дорогах Тировии помешало ей привести в исполнение хотя бы один из этих планов.
И вот теперь самый знаменитый, самый царственный, самый прекрасный принц из всех них находится в одном с ней замке, а что предприняла она? Ну, в эту минуту она предприняла приготовление овсянки на завтрак. «Чудесно, — думала она. — Овсянка! А он, конечно, привык к фазанам под соусом».
— Его высочество любит овсянку? — осведомилась она у Венделла.
— Ему без разницы. Он про жратву всерьез не думает.
— А тебе овсянка нравится?
— Нет. А вам?
— Нет.
— Вашей матушке овсянка нравится?
— Она моя мачеха. Нет, не нравится.
— Так почему вы варите овсянку?
— У нас нет фазанов.
— А-а!
Прошлую ночь Энн не проспала безмятежным сном. Увидев, как мачеха уводит принца к себе в будуар, после того как всю последнюю неделю поносила его на чем свет стоит и планировала его безвременную кончину, Энн совсем растерялась. Вдобавок она чувствовала, что бессердечно отвергнута, и ей ничуть не стало легче от того, что она плакала жгучими слезами, уткнувшись в плечо своего любимого мягкого зверя. Затем, в ту минуту, когда она рисовала себе, как эти двое наедине занимаются жуткими гнусностями, до нее донеслись звуки ожесточенного спора. Каменные стены были такими толстыми, что слова ей не удалось разобрать, но жаркое возмущение в голосе юного принца и холодную расчетливость в ответах ее мачехи она уловила без всякого труда. Затем послышались шаги на лестнице. А когда она встала утром, то увидела, что принц спит на диване у камина. Почему-то ей сразу стало легче на душе.
Когда она вернулась, он еще спал. Во сне он выглядел совсем мальчиком, однако в его чертах была чеканность, говорившая, что возмужание уже не за горами.
«Возраст будет ему к лицу, — подумала Энн. — Когда он утратит свою смазливость, то будет выглядеть очень благородно».
Она подергала его за плечо.
«Он приехал, чтобы умчать меня на своем белом скакуне. Он отвезет меня в свой замок в Иллирии, и я буду жить там в роскоши сначала как его супруга, а потом как и его королева». Энн позволила себе помечтать лишь несколько секунд. Она знала, что не оставит Тировию. Крестьяне были преданы старому королю. Когда он умер, Энн поняла, что ее обязанность — вознаградить их за эту преданность.
Покинуть их сейчас значило бы оставить их на произвол судьбы под властью сумасшедшей колдуньи. Шарм пошевелился и протер рукой глаза, потом уставился на нее.
— М-м-м-м?
— Вам не обязательно было спать тут, — сказала Энн. — У нас полно пустых комнат. Я бы постелила вам в любой.
— Я думал, вы спите, и не хотел вас затруднять.
— Ну какое это затруднение?
— Что же… — Принц сел на диване и потянулся за сапогами.
Энн села рядом с ним и застенчиво положила руку себе на подол. Шарм следил за ней краешком глаза. Просто милашка, решил он. По правде говоря, она была очень даже красива, если вам нравятся воплощения чистоты и непорочности. Шарму они не нравились. Он предпочитал земных и порочных. Но какого хрена? Если вам из колоды сдают чистоту и непорочность, вам остается лишь ставить на чистоту и непорочность.
Вслух он сказал:
— Ваша мачеха уже встала?
— Она моя мачеха. То есть да, она встала. Она и не ложилась. Когда вы спустились вниз, она пошла к себе в лабораторию.
— А-а! — Принцу это не понравилось. — Не знаете, чем она там занималась?
— Ну-у, либо накладывала на вас еще заклятия и проклятия, либо снимала заклятия, которые успела наложить прежде.
— Хм-м-м… — Шарм взвесил услышанное. — Если мне везет, то верно первое. Ладно, Энн, где зарыта собака? Меня послали ознакомиться с ситуацией, потому что, как я слышал, вы были в беде. Я пришел, я увидел, я поспал на диване, и теперь я отбываю. У вас вроде бы все тип-топ. Королева как будто порядочная стервоза, но, говоря откровенно, я не заметил ничего, что нельзя было бы исправить с помощью холодных ванн.