Поскольку Бояна смотрела только на девушку, то и дело плотоядно поглядывающую на человека, жизнь которого решила испортить, она не заметила, как побелел Дамьян при её появлении, и как жадно вглядывался в её лицо, пока она старалась чётко и коротко отвечать на вопросы сначала прокурора, а потом адвоката. У неё это никак не получалось. Она то и дело пускалась в пространные объяснения, отвечала вопросом на вопрос, несколько раз вызвала смешки в зале, пока у судьи не закончилось терпение, и он не выгнал её с заседания. Больше в суд её не вызывали, а из газет она узнала, что обвинения с Дамьяна Златкова сняли полностью.
8 – в переводе – текущая вниз
8
Обычно, для привязки объекта к местности, ездили по двое, но глубокой осенью, когда эпидемия гриппа выкосила половину сотрудников их маленькой фирмы, оставшимся пришлось перераспределить между собой проектируемые и строящиеся объекты и мотаться по одному. Бояна пока держалась, в смысле гриппа, а вот физически уже еле стояла на ногах. Она не любила ездить на машине, и её начальник, зная это, старался посылать Бояну только на те объекты, до которых можно было добраться общественным транспортом. Но во время форс-мажора, которым стала для них эпидемия, было уже не до капризов.
– Не беспокойся! – попытался успокоить Бояну Чавдар9 Калоянович, отправляя её на объект, – за тобой заедут на фирму завтра часов в девять, а потом подбросят домой. С тобой поедет глава строительной фирмы Живко Златков. Ты ведь работала в архитектурной части холдинга «Глиптия» под руководством Дамьяна Златкова, а это его младший брат. Не знаю, знакома ты с ним или нет, но он очень грамотный руководитель, не смотря на абсолютно несерьёзную внешность.
– Я прекрасно знаю Живко, не переживайте Чавдар Калоянович, – ответила успокоившаяся Бояна.
За время работы в холдинге Бояна с Живко, можно сказать, подружились, и даже перешли на «ты». Легкие подколы друг друга очень нравились обоим, и установили между ними непринуждённые отношения. Живко несколько раз звонил Бояне и после её увольнения с «Глиптии», но встретиться за эти полгода у них так и не получилось. Так что Бояна была даже рада их совместной поездке.
Погода, как назло, опять стояла мерзкая – было холодно, с утра на небе не было ни одного просвета между однообразно серыми тучами и шёл мелкий назойливый дождь, конца и края которому не было. Но сроки поджимали, и делать было нечего – приходилось тащиться в чисто поле и в такую погоду. «Всё, – поняла Бояна, – после этой поездки точно свалюсь!»
Но на погоде неприятности этого дня не закончились, поскольку вместо Живко за ней на фирму заявился Дамьян, и настроение Бояны вообще упало ниже плинтуса. Но не устраивать же из-за этого скандал? Работа есть работа. И собрав объёмные папки с чертежами проекта, Бояна устроилась на заднем сиденье джипа своего бывшего начальника.
– Как же так получилось, что бог архитектуры снизошёл до стройки? – съязвила Бояна, не столько из-за прошлых обид, сколько из-за того, что её нервировал новый элегантный облик Дамьяна, который, удивительное дело, и без растительности на лице всё равно оставался Шахом.
– Живко свалился с температурой, – спокойно ответил Дамьян, не поддержав язвительного тона девушки.
Бояне даже стало немного стыдно. Она набрала номер Живко и они мило поболтали.
– Вы с Живко, оказывается на «ты»? – поинтересовался Дамьян после их разговора.
– А Вы против? – опять выпустила иголки Бояна.
– Нет. От чего же? – ответил Дамьян, и разговор иссяк.
Дамьян хотел поблагодарить Бояну за её выступление на суде, но их разговор с самого начала сложился как-то не так, и он посчитал за благо не поднимать темы из прошлого. Он коротко поглядывал иногда на сидевшую на заднем сиденье девушку (даже с ним рядом на переднее сесть не захотела!), но на этом их общение и закончилось.
Дороги развезло, и поездка заняла гораздо больше времени, чем они планировали. Хорошо хоть во времянке, где они обсуждали с местным начальством и смежными подрядчиками текущие проблемы и изменения, которые придётся вносить в проект и график строительных работ, было тепло. Всех разморило, и выходить под нудный дождь в холод никому не хотелось.