Занавесочка жиденькой была. Я видел, как Ксюша постель стелила. Потом она к Славику наклонилась, одеялко поправила, поцеловала его, задула огонь. Лешка вполголоса сказал мне:
— Завтра уйду отсюда.
— Вольному воля, — ответил я и подумал: «Никуда ты, парень, не денешься. Обязательно помирю тебя с Ксюшей».
В этот миг Витек вбежал, сказал Лешке, что спрашивает его какой-то парень.
— Чего же он сюда не взойдет? — удивился я.
— Не хочет. Велел Лешку позвать.
«Должно быть, тот самый приятель», — догадался я и ощутил вдруг беспокойство, стал прислушиваться, когда Лешка вышел, даже Степаниде велел потише говорить — она любила на ночь порассуждать.
Послышались голоса. Лешка возмущался, а что говорил, непонятно было.
Я направился к выходу — решил узнать, что там стряслось. В дверях с Лешкой столкнулся. Он мне и слова сказать не успел — парень вошел. Задел меня плечом, чуть не сшиб, и не извинился. Глянул я на этого пария и онемел — Васька. Одежка на нем справная была — лакированные полуботинки, коверкотовый пиджак, синие, чуть замаранные снизу брюки. Гладким, сволочь, стал, мордатым. Один карман оттопыривался. «Револьвер там», — догадался я.
— Послушай-ка, Тимофеевич, что он предлагает! — выпалил Лешка.
— Тот самый приятель? — уточнил я.
Лешка кивнул.
— Раскаиваюсь, что познакомился с ним!
Васька перевел глаза на меня, удивился.
— Ты?
— Как видишь.
— Видать, не зря болтают: гора с горой не сходится, а человек с человеком…
— Погоди! — перебил я Ваську. — Чего тебе от Лешки понадобилось?
Он сузил глаза, сплюнул, будто на улице находился.
— Не твоего ума дело, хромой!
Задели меня эти слова. Окинул я Ваську взглядом, спросил с подначкой:
— За прежнее принялся?
Лешка все хотел спросить о чем-то и наконец пробормотал:
— Разве ты знаком с ним, Тимофеевич?
— Две недели у его родителей квартировал. А потом он с лагеря вернулся и выгнал меня.
— С какого лагеря?
Васька ухмыльнулся.
— С пионерского, с какого еще! Растолкуй ему, хромой, что к чему.
Держался Васька нагло, будто у себя дома находился. Во мне злость закипела. Повернулся я к Лешке и отчеканил:
— Предупреждал же тебя — поосмотрительнее будь! Повстречал человека в хорошей одежке и уши развесил. Не в органах он служит, а разбоем занимается. До сих пор сидел бы, если бы не победа. Сколько людей свои головы на фронте скинули, он же, бандюга, спасся.
— Валяй, валяй, — подзадоривал меня Васька.
— Заткнись! — взорвался я. — Наше правительство, откровенно сказать, промашку сделало, что таких, как ты, на волю выпустило.
— Ша! — тихо сказал Васька.
Меня дрожь колотила. Вспомнил я фронт, атаку, после которой инвалидом стал, молоденьких ребятишек вспомнил, что в нашу роту с пополнением прибывали. Сколько их, необстрелянных, в первых же боях погибало. И ничего нельзя было поделать, потому что война шла и от этих ребятишек зависела судьба нашей страны. А Васька во время войны грабежами занимался, пользовался тем, что в милиции людей поубавилось. Встречались мне на фронте бывшие воры и грабители. Они свой позор кровью смыли, хорошими солдатами сделались, а Ваське народный суд побоялся доверить оружие.
Высказал я все это Ваське. Он плюнул себе под ноги, снова ухмыльнулся.
— Не смей плевать в помещении, сволочь! — взорвался Лешка.
Васька зло рассмеялся.
— Недолго осталось тявкать. В рванье ходишь, а мог бы сотнями швырять. Хотел вместе с тобой в Москву двинуть — там есть где развернуться. По-хорошему просил подтвердить в милиции, что мы вчера весь день вместе находились. А ты разные вопросы начал задавать, словно следователь. Ничего другого не остается мне теперь, как пришить всех вас.
Степанида вскрикнула. Васька крикнул:
— Начнешь выть — первой шлепну!
Степанида сразу затихла.
— За такие дела вышка полагается, — предупредил я Ваську.
Он снова плюнул себе под ноги.
— Если поймают меня, все равно шлепнут.
Витек глазами хлопал. Лешка что-то обдумывал. Степанида притаилась на своем топчане — ни жива ни мертва. А что Ксюша делала, я не видел — ее занавесочка скрывала. «Вот и пришел твой смертный час, Николай Тимофеевич, — решил я. — Фронт прошел, а сейчас от бандитской пули погибнешь». Но страха в душе не было. Только одно на уме вертелось — откуда такие, как Васька, берутся?