Нюрка смотрела на него, покусывая губы, вытирая пальцем выступившие на глазах слезы. Когда Витька поравнялся с ней, бросилась к нему с криком, таким, что у Петьки сердце сжалось.
— Любимый мой, на кого ж ты меня покидаешь? — причитала Нюрка, осыпая поцелуями Витькино хмельное лицо, а Петька думал: «Счастливый этот Витька. А мне, наверное, не повоевать. Сто раз война кончится, пока мой срок подойдет».
Нюркина изба наискосок от Петькиной. Он часто ходил к ней будто по делу. Откроет дверь, остановится на пороге и — молчок. При виде Нюрки у него все из головы вылетало. А Нюрка и не подозревала, что она нравится Петьке. Нюрка думала, что на любовь способны только красивые и сильные, такие, как Витька. Если бы Нюрке сказали, что ее любит Петька, она не поверила бы.
Петька на три года моложе Витьки. Нюркин ухажер с немцами дрался, а Петька в колхозе работал. На скотном дворе. Покидает солому с час и чувствует: дрожат колени.
— Квелый ты, Петька, не мужик, — говорили женщины.
Нюрка бросила в сердцах:
— Тебя, поди, и в армию не возьмут, не то что других.
Петька понял, на кого она намекает, и вонзил вилы в солому. Кидал он в тот день ее до полного изнеможения. Пришел домой и растянулся на лавке, чувствуя: еще немного, и душа вон.
— Заболел? — спросила мать, ухватом тыча в пышущую жаром пасть печи.
Петька промолчал.
— И в кого ты такой уродился? — продолжала мать, ставя на стол чугунок с картошкой. — Самый старшенький ведь.
Петька скосил глаза на своих братьев и сестер, жадно глядящих на дымящий чугунок, и подумал, что они тоже хилые, потому что на одной картошке сидят.
Сколько Петька помнит себя, он всегда негусто харчился. Каждый день одно и то же: картошка, капуста кислая, селедка с ржавыми боками. А мясцо редко. Мясцо в Петькином доме только по праздникам было — на Октябрьскую да на Новый год. На 1 Мая мать постные пироги пекла, потому как весной скотина сама себя кормит и резать ее грех.
«До войны все ж крепче харчились, — подумал Петька, глядя на обжигающуюся картошкой детвору. — До войны хлебушко был. А сейчас его кот наплакал. Сейчас настоящий хлебушко только во сне видишь. Сейчас и отруби — объедение».
Обо всем этом вспоминает Петька, пока сердце ход свой сбавляет. Товарищ Кобзик в сторонке лясы точит с командирами отделений — про кавалерию небось рассказывает. Никитин окурок жадно тянет, обжигая пальцы, и все на девчат посматривает. «Сейчас на сближение пойдет», — думает Петька и вспоминает про артураж.
— Слышь, Никитин? — говорит Петька, подойдя к Гришке. — Давеча товарищ Кобзик сказал: артураж портишь. Что эти такое — артураж?
Гришка смотрит на Петьку непонимающим взглядом. Потом в его глазах осмысленность появляется.
— Это французское слово, — говорит Гришка. — Помкомвзвода напутал малость. Правильно будет антураж. Так, во всяком случае, моя бабка говорила.
— Бабка? — удивляется Петька.
— Ага, — кивает Никитин. — Она в гимназии училась. По-французски и по-немецки свободно может.
— А ты?
— Я только по-немецки мало-мало.
— А ну, валяй что-нибудь.
— Доннерветтер.
— Что это?
— Черт возьми, — отвечает Гришка и, сделав две торопливые затяжки, бросает окурок.
Петьке ужасно хочется поговорить с ним, расспросить его про бабку: он в жизни своей не встречал бабок, которые по-иностранному могут, но Гришке уже не до него. Гришка, словно конь, ноздри раздул и — к девчатам. «Вот беда-то, — думает Петька, провожая взглядом Гришку. — Так и не узнал я, что такое этот самый антураж. Наверное, это слово порядок обозначает или еще что-нибудь в этом роде».
Гришка к девчатам идет, плечами поводит. Они с виду равнодушные, но сразу видно — ждут.
Пока Гришка с девчатами тары-бары разводит, Петька о Нюрке вспоминает. Много на свете красивых девчат, но Нюрка лучше всех. Для нее, Нюрки, Петька что хочешь сделает. Он даже подвиг совершит — лишь бы на фронт попасть. В кармане гимнастерки у него Нюркина фотокарточка. Нет, ее не Нюрка подарила ему. Петька сам взял фотокарточку из альбома, когда пришел к Нюрке прощаться. Ему давно хотелось иметь Нюркино фото, но он не решался попросить его. В тот день Нюрка отлучилась на минутку, и Петька… Всю ночь не спал — боялся, что Нюрка отберет фотокарточку. Но она, видать, так и не обнаружила пропажу. Этих самых фотокарточек у нее тьма: Нюрка в платочке, Нюрка в новом платье, Нюрка с косой, перекинутой на грудь, Нюрка любила фотографироваться, потому что была красивой. На той фотокарточке, что Петька унес, Нюрка снята во весь рост. Стоит она, опершись локотками на высокую подставку. Позади нее горы и река бурлит. Горы и река ненастоящие. Петька видел эти горы и эту реку на холсте, на фоне которого снимает всех подряд старичок-фотограф — единственный на весь райцентр…