— Нет, что вы, — со всей возможной учтивостью откликнулся Леогран.
— Скоро вернёмся, — процедила Таша, взбегая вверх по лестнице с целеустремлённостью вышедшей на охоту кошки.
Конечно, Арон не бежал. Он никогда не бегал. Но когда Таша толкнула дверь своей комнаты и обернулась — амадэй стоял прямо перед ней.
— Зачем тебе это, Таша?
Она отвернулась. Подошла к окну.
— Ты же сам знаешь.
— Да, но хотелось бы услышать это от тебя. Осознанно высказанным.
Таша оперлась ладонями на подоконник; в окно снежным ветром бессильно билась зима. Она не стала зажигать свет, так что полукруглая комнатка с немногочисленной обстановкой куталась в вечерний мрак — но оборотню свет не был нужен.
Зрящему, впрочем, тоже.
— Мама хотела бы этого, — сказала она.
— Одно «за». Сотни «против».
— Мама растила меня для этого, понимаешь? — Она не хотела слышать. — Не для жизни в деревне — для титула, для балов… Она хотела, чтобы когда-нибудь я вернулась на своё место.
— Вопрос, сколько ты пробудешь на этом месте, когда на него вернёшься. — Арон подошёл ближе; она никогда не слышала его шагов, но шелест его одежд уже стал ей родным. — Ты хоть понимаешь, что будет, если узнают, что ты не просто последняя из рода Морли?
Да, подумала Таша. Если б я была из другого рода, это было бы, пожалуй, четвертью беды. Полбеды — если б в моих жилах текла кровь одних только Морли. А я — Тариша Тариш Морли-Бьорк. Законная наследница престола Аллиграна, прямая угроза правления Его Величества Шейлиреара, узурпатора, свергшего мою семью.
Но…
Она скрестила руки на груди.
— Знаешь, — вымолвила Таша: всё же решившись озвучить то, о чём думала уже давно, — а я думаю, мне ничего не сделают.
— С чего бы это?
— Неужели ты думаешь, что такой могущественный колдун, как Шейлиреар, за шестнадцать лет не нашёл бы нас, если б хотел? Да он бы выследил маму ещё до конца восстания. Сомневаюсь, что ему бы стоило больших усилий её найти… учитывая, что он прекрасно знал и её имя, и её внешность, и возможность раздобыть волосы или кровь её родных у него была. — Таша качнула головой. — Я не уверена, что чудом спасшаяся принцесса могла надёжно спрятаться в деревеньке, не столь отдалённой от столицы. И уж тем более не думаю, что лучшее место для пряток — в семье сидроделов, поставлявших сидр к королевскому двору.
— Лучшее место для пряток, как известно — то, что у всех на виду.
— Нет, Арон. Мы с Лив живы только потому, что король не хочет нашей смерти. А если я не попытаюсь заявить свои права, надеюсь, что и не захочет.
— Заявление прав на имущество Морли вполне можно счесть первым шагом на пути к чему-то большему. Не считаешь?
— Есть у меня идея, как обезопасить нас всех… но об этом потом. — Таша прижалась лбом к ледяному стеклу. — Знаешь, Арон… на самом деле… мне просто надоело прятаться.
Он промолчал; Таша макушкой чувствовала его выжидающий взгляд.
— Да, здесь живётся, как в сказке. Спасибо тебе за это. Только вот… как бы объяснить… ну зачем ты заставляешь меня говорить? Ты же и так… Молчишь? Ладно, как знаешь. — Она вздохнула. — В общем, летом я чувствовала себя героиней законченной сказки. Принцессой, заслужившей счастливый конец. И вот живёт она со своей любящей семьёй в волшебной башне звездочёта, в красивой тихой деревеньке, и всё так хорошо, что просто не верится. А потом…
Она побарабанила пальцами по подоконнику.
К хорошему действительно быстро привыкаешь. Но проблема в том, что, стоит к этому привыкнуть, как ты начинаешь… нет, не хотеть большего. Не в её случае. Просто понимать, что вечность так продолжаться не может. И тогда украдкой, потихоньку в твоё сознание стучится осознание. Оно приходит однажды ночью, на грани сна и яви, сворачивается скользким клубком где-то в груди, оковывая сердце льдом; оно не даёт уснуть, тревожа, бередя, нашёптывая «когда-нибудь, когда-нибудь — и, может, очень скоро»…
Потом ты встаёшь утром и живёшь дальше, и под солнечным светом, делами, заботами, смехом близких тает лёд, распускается клубок и утихает шёпот. Ты живёшь, не задумываясь о том, о чём задумываться не хочется, отмахиваясь от этого — и «пожалуй, счастлива»; но потом снова приходит ночь, и снова приходят мысли, которые ты так старательно откладывала на потом. И ночь от ночи эти потом становятся всё холоднее, сворачиваются всё туже, шепчут всё громче…